Политическая борьба и политиканство Внутреннюю политику русского правительства всего меньше, кажется, можно упрекнуть в настоящий момент в недостатке решительности и определенности. Борьба с внутренним врагом в полном разгаре. Вряд ли когда-нибудь в прошлом бывали до

Я думаю, Западу очень крупно повезло, что Генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза в свое время стал Михаил Горбачев, а не Борис Ельцин. Первый – сравнительно мягкий и нерешительный профессиональный карьерист-бюрократ. Второй – матерый волк, сумевший сделать партийную карьеру, в первую очередь, благодаря своей жесткости и напористости.

Этих двух антиподов и столкнула между собой судьба.

Борис Ельцин вступил в конфликт с коммунистической системой, на мой взгляд, прежде всего потому, что по старым советским стандартам при сравнительно молодом Горбачеве у него не оставалось шанса подняться на самый верх политической лестницы ни при каких условиях. Стань он Генеральным секретарем коммунистической партии, он защищал бы коммунизм изо всех сил, ничуть не щадя демократов и реформаторов. Нам очень повезло, что не Ельцин спасал коммунизм. У меня нет в этом никаких сомнений.

Еще в 1989 году Ельцин пространно говорил о социалистическом рынке, о трансформации и модернизации социалистической системы. Он никогда не был приверженцем твердой идеологии и, понятно, не имел стойких демократических убеждений или конкретных рыночных взглядов. Все разговоры о реформаторстве Бориса Ельцина не стоят выеденного яйца. Никто при всем желании не вспомнит ни одной серьезной личной инициативы Ельцина, направленной на конструктивное созидание чего-либо нового в России. Его кредо заключалось в безграничном популизме. Он лучше всего чувствовал себя именно в момент опасности, в момент борьбы за власть, он был бойцом, а не строителем. После победы в схватке он тут же переходил в режим полуспячки и прекращал всякую деятельность. Этой особенностью он напоминает волка, который, задрав овцу, отдыхает, пока не проголодается вновь.

Мне всегда казалось, что Ельцин – политик скорее интуитивный, чем рациональный. Он чувствует проблемы, а не выявляет их на основе изучения и анализа ситуации. У него явно недоставало знаний для решения подавляющего большинства вопросов государственного управления, но при этом интуитивно он почти всегда шел в верном направлении.

Иными словами, Ельцин представлял собой тип руководителя-борца, руководителя-трибуна, хорошо чувствующего себя на публике, любящего управлять массами, но отнюдь не тонкого администратора и хозяйственника, не человека, способного заглядывать в будущее и переполненного новыми идеями. Что он действительно умел блестяще, так это удивительно точно улавливать настроение общества, разгадывать интриги соперников и наносить упреждающие удары. При этом ему нельзя отказать в личной храбрости, хотя нередко он предпочитал неоправданно оттягивать решения.

Борис Ельцин, безусловно, являлся закономерным продуктом своей эпохи, ввиду чего нелепо было бы рассчитывать на осознанное и детальное понимание им всех сложнейших проблем экономики. Вместе с тем он, в отличие от Горбачева, в большей степени был способен брать на себя ответственность и идти на риск, выдвигая на самые высокие посты относительно молодых людей, взгляды которых зачастую самому ему были непонятны и даже чужды.

Лично мне всегда импонировало, что, не в пример многим другим известным политикам, Ельцин никогда не ругается матом, ровен в общении, умеет внимательно слушать и слышать подчиненных (что случается в среде высшего эшелона власти крайне редко). Правда, при этом шансы, что он послушается умного совета и последует ему, всегда были невелики.

Продолжая сравнительный анализ двух предыдущих руководителей нашей страны, следует отметить, что Свердловская область (которой некогда руководил Б. Ельцин) и Ставропольский край (которым некогда руководил М. Горбачев) – весьма разные места. Крупнейший северный промышленный регион, жестко отлаженный, механистичный, и южный сельскохозяйственный район, зависящий от погодных условий и сельскохозяйственных вредителей… По самому характеру доставшейся ему вотчины Ельцин существенно больше похож на матерого секретаря обкома (сталинского типа), чем Горбачев.

Жена Бориса Николаевича, Наина – мягкая и очень скромная женщина никогда не доминировала в семье Ельциных (в отличие от Раисы Горбачевой) и это, между прочим, много говорит о характере самого Бориса Николаевича. Жена, как правило, обладает качествами, недостающими мужу.

Ельцин куда менее мягок, многословен и обтекаем, нежели Горбачев, и, соответственно, в нем больше решительности, жесткости и безразличия к чувствам окружающих его людей. Он мог много выпить, в бане попариться, в проруби искупаться – настоящий русский мужик по принятым понятиям. Однако Ельцин был не просто жестким, но подчас и жестоким. Не каждый способен приказать выбросить за борт корабля в ледяную воду Енисея своего пресс-секретаря (В. Костикова), нежно обнять и облобызать чиновника (С. Степашина), которого завтра сам уволит, устроить публичный незаслуженный разнос почтенному министру (Родионову, был такой министр обороны).

Ельцин вычеркнул из своей жизни десятки некогда очень близких ему людей и при этом больше о них не вспоминал. А ведь среди них были люди, которые ради него рисковали жизнью и карьерой. Из всех соратников и близких помощников Ельцина практически никто не дожил во власти до сегодняшнего дня.

Он безжалостно отметал тех, кого вчера обнимал и награждал, кого называл лучшим министром всех времен (так было с Павлом Грачевым – бывшим министром обороны). По-русски это называется – сдавать своих. Фактически за время своего президентства Ельцин сдал всех своих сторонников и близких соратников, если не считать членов семьи.

Лучший пример здесь – все тот же бывший министр обороны Павел Грачев, простоватый и грубоватый десантник, который в 1991 году во время августовского путча принял сторону Бориса Ельцина, за что был произведен в министры. Грачев выпивал вместе с Президентом, ходил с ним в баню, купался, отдыхал и, казалось, пользовался его безграничным доверием, хотя явно был некомпетентен – провалил чеченскую кампанию 1994-1995 гг. и реформу армии. Все прегрешения прощались Грачеву, награды сыпались на него как из рога изобилия, но пришло время, и в одночасье он исчез из жизни Ельцина. Как будто его никогда и не было.

Борис Ельцин заслужил любовь советских демократов тем, что начал грубо "наезжать" на московских партийцев, настраивая простых людей против начальства, – он гордо демонстрировал публике отечественные ботинки и часы, делал рейды в подсобки магазинов для обнаружения спрятанных товаров, торжественно пересаживался на "Москвич" и записывался в районную поликлинику. Кто-то из секретарей райкома партии в Москве даже покончил с собой из-за его несправедливых взбучек, у кого-то не выдержало сердце. Но Ельцина не заботили подобные мелочи на его триумфальном пути к власти.

Политический стиль Ельцина всегда отличался самым беззастенчивым популизмом, в отличие от сдержанного официоза Горбачева. Но популизм его не был искренним, он не соответствовал его убеждениям. По сути дела, это был циничный обман. Чего стоит один только эпизод его записи в районную поликлинику – символический акт борьбы с привилегиями чиновников, хотя при нем бюрократы распоясались как никогда прежде. Но при этом у Ельцина был безусловный талант вести за собой самых разных людей. Можно сказать, Борис Николаевич был политиком от Бога.

Межрегиональная депутатская группа (первые демократы) в первом свободном парламенте СССР не имела бесспорного лидера и потому решила воспользоваться популярностью известного партийного диссидента Ельцина. Ельцин, в свою очередь, всегда соблюдал дистанцию и ни с кем из демократов накоротке не сходился -он пользовался их услугами, но к советам их особо не прислушивался. В результате этого странного альянса никто из демократов первой волны надолго не задержался у кормила государства.

Вероятно, Ельцина всегда власть интересовала только как цель, а не как средство – никакой позитивной программы он, как и Горбачев, никогда не имел. По своей природе, пожалуй, Ельцин был даже в большей степени разрушитель, чем созидатель. Поразительно острые инстинкты самосохранения (чувство опасности), частое отсутствие формальной логики, обескураживающая непредсказуемость – вот характерные черты Ельцина-политика.

Алкоголь и склонность к эксцентричным выходкам тоже добавляют к портрету Бориса Ельцина несколько колоритных штрихов. Когда-то будущий президент (и уже знаменитый борец с системой) упал с моста при странных обстоятельствах (вроде бы возвращался от дамы), потом он в пьяном виде дирижировал оркестром в Берлине, потом под объективом телекамеры щипал секретаршу в Кремле. Он не вышел из самолета для встречи с ирландским премьером в Шенноне, будучи в Швеции, перепутал страны в официальном выступлении и назвал Швецию Норвегией.

Можно вспомнить и некоторые другие пьяные эскапады вроде отбивания ложками токкаты на голове какого-то бюрократа или намазывания икры на руку на приеме в честь Президента США Джорджа Буша.

Ельцин неоднократно делал театральные жесты типа "Не так сидим" (когда он публично уколол премьера Примакова, посадив Степашина рядом с собой на совещании). А чего стоят рассчитанные на публику его частые длинные и многозначительные паузы в выступлениях?

Бывали вещи и почище – вроде уже упомянутого приказа выбросить пресс-секретаря Костикова с борта парохода в холодную сибирскую реку или справления малой нужды на колесо самолета за границей. Можно ли представить себе в цивилизованной стране сцену, когда президент приказывает своим охранникам выбросить высокого сановника за борт, а те беспрекословно выполняют приказ? Средневековье какое-то! Но, в той или иной мере, мы были свидетелями этого средневековья все последние десять лет.

С самого начала в поведении Бориса Ельцина доминировала одна навязчивая идея – непримиримая конкуренция с Горбачевым. Главной задачей для него было -получение всей полноты власти. Я хорошо помню, как в 1990 году в качестве министра финансов пришел к нему обсуждать новый бюджет (с премьером И. Силаевым), но вместо этого полчаса мы обсуждали рейтинги популярности Горбачева и Ельцина (у первого он падал, у второго рос).

Я могу засвидетельствовать, что российское правительство образца 1990 года, созданное Борисом Ельциным, не было столь уж профессионально сильным, но оно имело политический мандат на реформы. Григорию Явлинскому удалось тогда подбить Горбачева и Ельцина на совместную программу "500 дней", в основе которой были наработки группы Явлинского вместе с моими, уже упоминавшимися наработками.

Сегодня над этой программой часто смеются. Но смеются люди, которые ее не читали. Я же утверждаю, что для того времени это был мощный интеллектуальный рывок – абсолютное большинство предложений и идей, изложенных в этой программе, в конце концов подтвердились и были впоследствии использованы. Этот план не расписывал по часам пятьсот дней, как обычно думают, он содержал два тома проработок, включая большое число проектов законов и постановлений.

Настоящая беда программы была в том, что ее никто не собирался выполнять. Прежде всего, это касается Ельцина, которого демократы привели к власти именно в надежде получить реформы, но самому ему эти реформы никогда не были по-настоящему нужны. Нужна была только власть.

В те же времена я обратил внимание на такой российский феномен большинство представителей старой элиты, старшего поколения бюрократов, экономистов и политиков резко негативно относятся к любым предложениям более молодого поколения. Никто не вникает в суть и не слушает аргументов.

В большой степени это относится и к Ельцину, который никогда не давал реформаторам полной свободы действий (поэтому его нельзя сравнивать с Пиночетом или, скажем, с аргентинским Президентом Менемом). Благодаря этому свойству старых кадров мы и теперь слышим безграмотные рассуждения нынешних членов правительства про монетаризм и макроэкономическую политику. Благодаря этому свойству страна потеряла и теряет годы.

У меня сложилось такое впечатление, что после победы над Михаилом Горбачевым Ельцин, фактически, потерял смысл жизни. Он достиг того, к чему так страстно стремился. После 1992 года он, практически, бездействует, если не считать нескольких схваток с парламентом (расстрел Белого Дома в 1993 году и попытка импичмента в 1999 году) и собственного переизбрания в 1996 году, однако в эти моменты речь шла уже о собственном выживании.

Горбачев также подчас мог быть непреклонным, мог устроить кому-то разнос и даже обматерить, но при этом он хронически не был способен на большие поступки и боялся личной ответственности. В случае же когда с его подачи все-таки случалось нечто важное (например, ввод войск в Баку), он тут же торопился уйти в сторону и подставлял подчиненных.

Борис Ельцин, в отличие от Горбачева, всегда был способен на решительные действия, даже если действия эти лежали на грани законности. Ради справедливости следует признать, что он ни разу не опускался до закрытия оппозиционных газет, да и все его политические враги остались на свободе. Да, таким он и был – авторитарный и импульсивный Президент, способный, однако, держать себя в определенных рамках. Я, например, ничуть не сомневался, что Ельцин никогда не пойдет на отмену выборов ни в 1996, ни в 2000 годах.

Противостояние двух личностей, двух политических лидеров в 1989-1991 гг. закончилось полной победой Бориса Ельцина, хотя Горбачев весьма многим казался более современным руководителем. Вскоре, впрочем, Михаил Горбачев как политическая фигура исчез с отечественной политической сцены, что свидетельствовало об отсутствии у него реальной базы, реальных сил, на которые он мог бы опереться, а стало быть, и его приход к власти был случайностью.

Окончательной победе Ельцина немало способствовал так называемый путч в августе 1991 года. Тогда соратники Михаила Горбачева не выдержали его бездеятельности и попытались остановить развал страны с помощью чрезвычайных мер. Однако путчисты побоялись пойти дальше заявлений и угроз – коммунистическая партия в перевороте не участвовала, приказы об аресте и нейтрализации Ельцина и его сторонников так и не были отданы. После короткого замешательства Ельцин смог оседлать ситуацию и вскоре стал безграничным властителем России. Вернувшись в Москву из Фороса, Михаил Горбачев с удивлением обнаружил, что реальной власти у него больше нет.

Противостояние Горбачева и Ельцина закончилось навсегда.

Далеко не факт, что такой исход борьбы титанов со всех сторон был однозначно позитивным. Но течение времени не изменить, и 1990-е годы навсегда войдут в историю России как годы правления Бориса Ельцина (он и у власти был почти в два раза дольше, чем Горбачев). Михаил Горбачев, пожалуй, – фигура, которая более важна для Запада, так как свобода Восточной Европы и конец "холодной войны" осуществились при нем и во многом благодаря ему. Но именно Борис Ельцин определил лицо современной России.

Эта книга о драматическом для судьбы страны соперничестве двух политических лидеров на этапе, вошедшем в отечественную историю под названием перестройки. Она документальна. Обо всех перипетиях изнурительного противостояния Горбачев - Ельцин читатели узнают непосредственно из уст "главных персонажей". Фрагменты речей, выступлений, интервью, заявления и другие материалы, поданные в хронологической последовательности, рисуют достаточно полную картину политического марафона длиною в полторы тысячи дней: с октября 1987-го по декабрь 1991 г. Привлечен и аналитический материал, комментирующий ход борьбы, отражающий разные взгляды и позиции - оценки политиков и политологов, публицистов, в том числе и зарубежных, данные социологических опросов.

Книга рассчитана на массового читателя, на всех, кто интересуется политической историей страны и стремится разобраться в сложных общественно-политических процессах сегодняшнего дня.

К читателю 1

В преддверии борьбы: согласие на политической арене 1

М.С. Горбачев. По-ленински мы будем действовать и впредь… 2

Б.Н. Ельцин. Работа идет как бы по ленинским конспектам… 2

I. Первый раунд: политические качели набирают ход 3

II. Раунд второй: в эпицентре противостояния 30

III. Третий раунд: Летальный исход политической дуэли 67

Примечания 83

Горбачев-Ельцин: 1500 дней политического противостояния

Российский независимый институт социальных и национальных проблем

Центр политической и экономической истории России

Горбачев-Ельцин:

Под общей редакцией доктора философских наук М. К. ГОРШКОВА

и доктора исторических наук В. В. ЖУРАВЛЕВА

Составление: канд. филос. наук Л. Н. ДОБРОХОТОВ

Предисловие и послесловие: М. К. ГОРШКОВ, Л. Н. ДОБРОХОТОВ

Научно-техническая работа: А. И. КОЖОКИНА

К читателю

Ставшее достоянием истории противостояние двух лидеров перестройки на протяжении многих месяцев будоражило общественное сознание. И не только в нашей стране, но и за рубежом. Проблема Горбачев - Ельцин привлекала внимание политиков и политологов, историков и социологов, публицистов, широко обсуждалась в средствах массовой информации, получая не только различный по степени глубины и объективности анализ, но и обрастая откровенно субъективными оценками, поверхностными и пристрастными суждениями, чаще всего с позиций групповых политических подходов.

Драматический для бывшего Союза финал перестройки, отставка Президента СССР, предъявляемые ему серьезные претензии в ходе осмысления, оценки его реформаторской деятельности и в этой связи содержания, характера конфронтации Горбачев - Ельцин придали новый импульс общественному интересу к этой проблеме.

Предлагаемое документальное издание ставит цель показать объективную и по возможности полную, данную в развитии картину политического противостояния двух лидеров, очищенную от измышлений, передержек, явных фальсификаций. Высказывания по проблемам, которые обнаруживали несовпадение позиций Горбачева и Ельцина (иногда, впрочем, и совпадение), читатель получает, как говорится, из первых уст, т. е. от самих участников диалога. В последовательном, хронологическом порядке даются их речи, выступления, интервью, заявления и т. п. - иногда полностью, но главным образом, из-за ограниченности объема книги, - фрагментарно. Используемый принцип избирательности обусловлен также необходимостью вычленения лишь наиболее важных, принципиальных проблем, по которым ведется полемика, с одновременным стремлением показать диалог на всех этапах его развития.

Привлекается, хотя и в минимальном объеме, некоторый аналитический материал, комментирующий ход политической борьбы, - оценки политологов, в том числе и зарубежных, социологические данные, фиксирующие рейтинг популярности политических соперников на том или ином этапе борьбы, и т. п. При этом составители стремятся учесть существующие различные, порой диаметрально противоположные, взгляды и позиции.

Сборник назван "Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния". Разумеется, здесь есть некоторая арифметическая неточность. Такая точность и невозможна в определении факта социально-политического характера. Однако, со скидкой на специфику публицистического приема, "округленно", можно констатировать, что именно полторы тысячи дней продолжалось это во многом судьбоносное для Союза противостояние двух лидеров перестройки, в котором за "точку отсчета" приняты события октябрьского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС, а финал связан с крушением СССР и логически вытекающей отсюда отставкой его Президента.

Но в сборнике "октябрю 1987 года" предпослан небольшой вводный раздел, куда вошли два фрагмента выступлений из 1986 года и название которого - "В преддверии борьбы: согласие на политической арене" - достаточно ясно указывает на его смысловую нагрузку: изначальное единство взглядов и позиций будущих оппонентов.

Первая часть сборника - "Первый раунд: политические качели набирают ход" - охватывает период с октября 1987 года по декабрь 1989 года. Это время, когда диалог Горбачев - Ельцин еще во многом неравноправен, в силу различий их политического статуса. Бесстрашно ринувшийся в бой Ельцин вскоре оказывается в роли "оправдывающегося школьника". На начальной стадии диалог ярко характеризует атмосферу авторитарности в высших эшелонах партийного руководства, свидетельствует об устоявшихся, строгих и вполне определенных "правилах игры". Вместе с тем содержание диалога именно на этой стадии напомнит читателю, за что боролись, какие идеалы отстаивали лидеры на заре перестройки, что они обещали народу, в чем клялись ему. Их противоречия, по обоюдным заявлениям, лишь тактического порядка, связаны с разными требованиями темпов преобразований при едином понимании конечной цели обновления общества.

Вторая часть - "Раунд второй: в эпицентре противостояния" - несет основную по содержанию нагрузку. По времени это 1990-й год и первая половина, точнее, январь - май 1991 года. Этот отрезок, хотя и перемежается точками подъема и спада в противостоянии, в целом характеризуется наивысшей степенью конфронтации. Обостряются и углубляются прежние противоречия, выходят на авансцену борьбы качественно новые: разногласия в вопросах тактики, степени радикальности преобразований перерастают в программные, в разное понимание конечных целей перестройки. Предметом несогласия становится кардинальный вопрос о самом "социалистическом выборе", о смене существующего социально-экономического и политического устройства. При этом важно отметить, что ныне диалог ведется уже на новом уровне, определенном новым статусом и того и другого лидера (Президент СССР и Председатель Верховного Совета России). Идет откровенная и жесткая борьба за власть по линии Союз (Центр) - республики (Россия).

Третья часть - "Третий раунд: летальный исход политической дуэли" это трагический финал перестройки. Развал, смерть Союза. А вместе с тем уход в политическое небытие его первого и последнего Президента. По времени третья часть охватывает июнь - декабрь 1991 года. А по характеру диалога знаменует собой полную смену декораций сравнительно с начальной стадией диалога. Оппоненты как бы меняются местами. Допрос "форосского пленника" на сессии Верховного Совета России - это едва завуалированный акт возмездия победителя за экзекуции октября - ноября 1987 года. Вообще мотив воздействия личных отношений двух политических лидеров на характер диалога разлит по всему полотну противоречивой, то драматичной, то курьезной картины их противостояния.

Принятая составителями структура сборника, разумеется, условна. Временные рамки, которыми ограничивается тот или иной этап развития политической борьбы, не следует воспринимать как имеющие строго научное обоснование. Они обозначены, скорее, в интересах более выпуклой, популярной подачи общего массива материалов и более легкого их восприятия.

Каждая из частей снабжена кратким введением, более конкретно характеризующим ее содержание и особенности в развитии политического диалога, а также небольшими текстами, предваряющими какие-то наиболее яркие документы или их цикл, имеющий тематическую завершенность. Другие комментарии самые минимальные, содержат лишь представление текстов и различного рода пояснения по их содержанию в виде кратких подстрочных примечаний.

Итак, читатель открыл первую страницу хроники политического поединка…

В преддверии борьбы: согласие на политической арене

Февраль 1986 года. XXVII съезд КПСС. Общество устремлено к обновлению. Концепция ускорения социально-экономического развития, предложенная партией, пробудила в народе веру в реальное улучшение жизни. Всеобщая эйфория ожидания перемен. Партийные лидеры, которым предстоит войти в историю в качестве главных политических соперников на этапе, получившем название "перестройки", пока едины во взглядах на реформирование общества. Они привержены социалистической идее и готовы утверждать в стране "подлинный, очищенный от искажений" социализм.

Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву Хасбулатов Руслан Имранович

Глава 4 ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПО оси «ГОРБАЧЕВ-ЕЛЬЦИН»

ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПО оси «ГОРБАЧЕВ-ЕЛЬЦИН»

Истоки, причины

Начало конфликтов между союзными и российскими властями завязано, несомненно, в области личных отношений между Горбачевым и Ельциным. Ельцин был унизительно изгнан Горбачевым с вершины политического Олимпа - Политбюро ЦК КПСС, снят с должности первого секретаря московского городского комитета КПСС и секретаря ЦК КПСС и назначен заместителем председателя государственного комитета по строительству (в должности министра СССР). Тогда это расценивалось как величайшее унижение для руководителя ранга Ельцина.

Никто и предполагать не мог в то «тоталитарное время», что Ельцин, установив свою единоличную власть, вскоре установит такую «демократию», расстреляет своих парламентских оппонентов, а меня, своего наиболее преданного сторонника, буквально спасавшего его от не политической смерти, бросит в тюрьму КГБ «Лефортово». А после освобождения не предложит никакой работы, и даже в трудоустройстве членов семьи, в том числе детей, «будут проблемы». А Чубайс будет хвататься тем, что «Хасбулатов обратился к Ельцину с просьбой позволить ему (то есть мне) пользоваться Центральной кремлевской больницей (ЦКБ)». Могу сообщить, что в настоящее время, когда я пишу эту книгу, я не прикреплен ни к ЦКБ, ни к какой-либо другой больнице в Москве, - так же как и моя семья. Но это произошло позже, спустя всего лишь несколько лет.

А в тот период чувство справедливости довлело в обществе, казалось, что всякое обиженное властью лицо - это борец за справедливость и защитник народа. Поэтому Ельцина жалели, сочувствовали ему, критиковали Горбачева за «гонения» Ельцина.

В 1989 г. Ельцин был избран народным депутатом СССР - так он снова вернулся в большую политику, вопреки обещанию Горбачева не «пускать его, Ельцина, в политику». Это произошло благодаря горбачевской же политике демократизации. Он также был избран депутатом России и Председателем Верховного Совета России - о чем я писал выше. Горбачев при этом сделал все, чтобы не допустить его избрания на этот пост, но уже действовало демократическое право - и Горбачев являлся его пленником. Победа Ельцина была одновременно сильнейшим поражением Горбачева - результатом его же демократических преобразований - что делает честь этому реформатору.

Принятие Первым съездом народных депутатов России «Декларации о суверенитете РСФСР» необычайно взволновало и обеспокоило Горбачева и всю союзную бюрократию, усмотревших в ней покушение на свою власть - с этой даты следует вести отсчет началу противостояния Кремля с российским руководством. В основе этой Декларации, однако, была реально существующая проблема, суть которой заключалась в предельной концентрации экономических полномочий в руках союзного центра и почти полная правовая невозможность союзных республик воздействовать на экономические процессы в них. Соответственно, союзные республики были лишены правовых инструментов для проведения более или менее самостоятельного курса в экономической сфере. Именно против такого порядка с требованиями большей экономической самостоятельности выступали первоначально лидеры Литвы, Латвии и Эстонии еще на Первом съезде народных депутатов СССР в 1989 г. Если бы Горбачев более мудро и вдумчиво подошел к этим их требованиям, возможно, ситуация во взаимоотношениях между Кремлем и столицами прибалтийских республик не обострилась бы до крайностей в скором времени.

Таким образом, характер наших противоречий с союзным центром во многом был обусловлен традиционно централизаторским подходом к управлению народным хозяйством СССР, действующим со сталинской эпохи. В новых условиях этот наш реформаторский подход самым тесным образом стал переплетаться с отчетливым субъективным фактором - нездоровыми личными отношениями между двумя лидерами, Горбачевым и Ельциным. Я часто усматривал несправедливость, допускаемую Горбачевым в отношении Ельцина, и защищал его от нападок, в том числе в публичных выступлениях, через СМИ и т. д. Западному читателю, который привык к тому, что их лидеров постоянно критикуют, в том числе соперники, а также нашей молодежи, выросшей в новых условиях, надо знать, что в СССР, в обстановке строгой партийной цензуры, «большие начальники» не привыкли к тому, что их публично критикуют. Поэтому и Горбачев, и Ельцин относились крайне болезненно к публичной критике их действий. Но, высказывая критические замечания в отношении друг друга, они сами же и давали поводы СМИ для разного рода публикаций, в том числе иронического свойства. Все это усиливало их взаимное раздражение, что не могло не сказаться на отношениях в целом по оси «союзный центр - российское руководство». Поэтому часто все то, что осуществлялось по линии как российского парламента, так и правительства России, на союзном уровне воспринималось как действия, якобы наносящие «ущерб» СССР, его политике.

Говоря о причинах, которые привели к обострению отношений российского руководства и союзного центра в январе - феврале 1991 г., следует помнить нашу позицию относительно вильнюсских событий в январе, а также заявление Ельцина 19 февраля с требованием к Горбачеву о его отставке. Напомню, январь - февраль 1991 г. - это время, насыщенное важнейшими драматическими событиями во внутренней жизни СССР. Когда мы с Ельциным узнали о том, что в Литву введены войска, мы встретились (дело было в Архангельском, где мы жили по соседству), выехали за пределы поселка и провели небольшой обмен мнениями на тему «как нам действовать в этой обстановке». Занимать позицию умалчивания, как это делают лидеры других союзных республик, мы полагали для себя безнравственным, невозможным. Вначале было решено лететь вдвоем в Таллинн, потом приняли иную тактику - я остаюсь в Москве, готовлю заявление Верховного Совета но событиям в Таллинне, а Ельцин летит в эту республику и действует, имея мандат Верховного Совета.

Как показали события, это было правильное решение. Ельцин осудил применение войск в Литве, призвал к мирному диалогу Кремля с балтийскими республиками, заключил Договоры о дружбе и сотрудничестве России с Литвой и Эстонией. Это была мощная моральная поддержка для народов этих республик, испытывающих в тот период чрезмерное психологическое давление со стороны союзного центра. Тогда же, 19 февраля, Ельцин сделал резкое заявление, призвав к отставке Горбачева. Терпение Кремля окончательно лопнуло - было принято решение отстранить Ельцина от власти в Российской Федерации. Был приведен в действие соответствующий план - задача Кремлю не представлялась особенно сложной. Не учли, как признавались сами эти первые «путчисты», только одного - «фактора Хасбулатова» (как, впрочем, и в августе 1991 г.).

Кремлевский заговор против Ельцина - «шестерка»

Тактика Кремля была разработана с ударением на то, что личная поддержка российскими депутатами Ельцина всегда была минимальной, а его шокирующие выступления последнего времени («России нужны свои вооруженные силы», «Горбачеву нужно уйти в отставку», поддержка «сепаратистов» в Прибалтике и пр.) увеличили количество депутатов - противников Ельцина. Это был довольно правильный анализ. Поэтому разработчики плана устранения Ельцина решили осуществить классический «парламентский переворот». Группа влиятельных депутатов-коммунистов (фракция Рыбкина) подготовила «заявление», которое озвучивается на сессии Верховного Совета, требует срочно созвать Внеочередной съезд народных депутатов с одним вопросом: «О Председателе Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцине». Собравшийся съезд оперативно снимает Ельцина с должности Председателя Верховного Совета. В этих целях ЦК КПСС и ЦК Компартии России мобилизовали все свои силы для успешного проведения этой «операции» по свержению Ельцина.

Уже после того как я сорвал этот «великолепный замысел» всех этих могущественных сил, представители мировой прессы задавали мне вопросы: «Объясните, что это было - заговор, попытка путча, инспирированная Кремлем? Кто в нем участвовал? Как вам - одному - удалось его предотвратить, когда, казалось, нет никаких шансов? Какую роль играл в этом заговоре против Ельцина президент Горбачев?» и т. д. При этом все аналитики были согласны в том, что только благодаря мне удалось спасти Ельцина от позорного изгнания с должности Председателя Верховного Совета России.

А началось осуществление парламентского переворота следующим образом. Ровно в 10 утра 27 февраля 1991 г. я занял ставшее привычным председательское место. (Ельцин давно перестал вести заседания парламента. А на этот раз он находился в Калининграде.) Я открыл начало работы Верховного Совета. Слева от меня - Светлана Горячева, заместитель Ельцина; справа - Борис Исаев - тоже заместитель председателя. В президиуме еще четверо, руководители палат - Владимир Исаков и Рамазан Абдулатипов и их заместители - Александр Вешняков и Виталий Сыроватко. Я начал согласовывать повестку рабочего дня, как вдруг Горячева попросила слова. Ну, как отказать в выступлении одному из заместителей председателя Ельцина? - хотя это была несколько странная просьба. Взойдя на трибуну, Горячева начинает зачитывать заявление, сделанное от имени шести руководителей Верховного Совета - то есть всего президиума, если исключить меня. В этом «заявлении» была осуществлена тщательная подборка всех деструктивных действий и выступлений Председателя Верховного Совета Ельцина, которые якобы «ведут к развалу СССР, нагнетанию напряженности в межнациональных отношениях» и т. д. Роль Ельцина оценивалась как провокационная деятельность, стремление усилить противоречия между союзным центром и республиками. Одновременно он обвинялся в том, что не выполняет свои прямые обязанности Председателя Верховного Совета, не контролирует деятельность правительства России, не помогает ему в решении вопросов, которые требуют внимания председателя, и т. д. Отмечу: многие обвинения, в общем-то, были справедливы. Но создалась ситуация, когда надо было спасать своего председателя от унизительного изгнания с высокой государственной должности с мотивировкой «провокатор, бездельник». Для чего, в таком случае, нужны такие «первые заместители», каким являюсь я? Так лихорадочно мелькали мысли в моей голове.

В конце выступления Горячева предложила: созвать съезд в ближайшие несколько дней (4–5 дней), утвердить повестку дня с одним вопросом - «О Председателе Верховного Совета РСФСР Б.Н.Ельцине», с целью снять его с этой высшей государственной должности в Российской Федерации. Это ее предложение было встречено одобрительными аплодисментами большинства депутатов Верховного Совета. «Дело плохо, - механически отметилось в памяти, - большинство явно недовольно Ельциным. Борьба будет трудной».

После Горячевой выступил Борис Исаев (как и Горячева, заместитель Ельцина), а также многие другие депутаты, поддержавшие предложения Горячевой. Особенно жестким было выступление Владимира Исакова, председателя одной из палат, - давнего соратника Ельцина еще по Свердловску, но ставшего его смертельным врагом в последнее время. Исаков - очень тяжелый человек, со смертельно скучным характером и каким-то злобным отношением к Ельцину и ко всем, кто поддерживал Ельцина. Он любил шокирующие выступления «от микрофона», например, сообщал всем, что тогда-то Ельцин был пьян, что он сделал такое-то «неприличное заявление» и т. д. А проельцинская пресса в ответ… немедленно начинала атаку на меня, выдумывая всякие небылицы на мой счет. Видимо, они считали, что Исаков действует, имея на то мое «согласие». Но Исаков ненавидел всех, кто поддерживал Ельцина, а меня в особенности. В общем, сыграл он откровенно провокационную роль и сделал много для ослабления позиций Верховного Совета России.

Исаков нашел еще целую «кучу» прегрешений Ельцина, потребовал созвать съезд депутатов и отрешить Ельцина от поста председателя. Была названа и дата проведения съезда - 4 марта, то есть через четыре дня. Выступило более 20 человек, в том числе и сторонники Ельцина. Но голоса последних почему-то звучали слабо и неуверенно, похоже, они уже примирились с грядущим поражением Ельцина.

Приходилось рассчитывать исключительно на себя. Все время внушал себе - не сорваться! Хранить спокойствие, сохранять самообладание, действовать филигранно четко, немного с иронией, как бы нейтрально-отстраненно; перевести обсуждение в спокойное русло, «убаюкать» парламент рассудительным ведением заседания - в противном случае разгоряченные и возбужденные депутаты могли потребовать смены председательствующего. И любой из заместителей Ельцина - Горячева или Исаев - немедленно поставили бы вопрос о дате съезда и его повестке на голосование. И получили бы нужное решение - это было бы поражением - за 4 дня до съезда мы с Ельциным не сумели бы развернуть работу и проиграли бы окончательно. Единственное оружие - логика, умение убедить, использовать внешний фактор - как мир будет расценивать наши действия: мы, Российский демократический парламент, или группа заговорщиков, которые в отсутствие председателя парламента коварно пытаются отстранить его от конституционного поста?

Настрой большинства депутатов вначале заседания был именно такой - быстро решить вопрос относительно даты проведения съезда и утвердить повестку: «О Ельцине». Моя задача была диаметрально противоположная - затянуть «вопрос», навязать серьезную дискуссию, логикой доводов выдвинуть другой вопрос повестки: «О социально-экономическом и политическом положении в Российской Федерации» и отодвинуть созыв съезда на месяц.

В ходе 6-часовой дискуссии мне удалось переломить ситуацию - убедить депутатов принять то постановление, которое перечеркнуло намерение «шестерки». Была и такая деталь: в соседней комнате президиума Верховного Совета непрерывно звонил телефон, помощник брал трубку - это названивал Ельцин, с тревогой спрашивал: «Что происходит?» - и требовал, чтобы я подошел к телефону. Я этого не мог позволить себе - в этом случае другой председательствующий мгновенно провел бы невыгодное для Ельцина решение. И только в перерыве я смог переговорить с Ельциным по телефону - он, конечно, был расстроен, кажется, не верил в благополучный для себя исход. Я, как мог, успокоил его, сказал, что добьюсь принятия вполне нормального варианта решения. Успокоил как мог. Даже по телефону чувствовал, как он напуган и деморализован.

Конечно, полной внутренней уверенности в победе в такой сложной обстановке у меня не было - слишком тщательно был подготовлен заговор, а большинство депутатов, обозленных Ельциным, были полны решимости его сместить. При этом они имели огромную поддержку Кремля - это укрепляло их в моральном - психологическом отношении, придавало внутреннюю силу и энергию. Я же видел свою силу исключительно в себе - от моею поведения зависела судьба Ельцина. Но, как мне представляется, сила политика, государственного деятеля заключается в том, что, когда он уверен в правоте своей позиции, он должен ее отстаивать до конца, с величайшим напряжением, мощно и уверенно, умно и логично. Это подчиняет противника, вызывает сомнения, сокрушает его волю. Только так можно и нужно действовать в такой сложной обстановке, притом действовать психологически очень тонко, не допуская ни малейших сбоев, - это приведет к немедленному поражению. Здесь очень многое зависит от силы воображения, мгновенного анализа обстановки, наблюдения за действиями противника, угадывания его шагов и аргументов, использования различного рода внешних факторов, которые остаются вне учета со стороны противника. В общем, это дело - сложное, совершенно тонкое, которое требует и знаний, и опыта, и умения, и интуиции - при этом не только аргументированно вести дискуссию, но и терпеливо, уважительно слушать оппонента, иногда - соглашаться с его доводами, но иначе их интерпретировать…

Дело в том, что мощная армия союзного партийно-госу-дарственного чиновничества имела огромное влияние на многих наших депутатов. К тому же большинство российского общества в целом не поддерживало устремлений прибалтийских лидеров к попыткам выйти из Союза. И позиция Ельцина в этом вопросе не была такой же популярной, как его позиция в области социально-экономической политики. Требование отставки Горбачева также вызвало реакцию самую противоположную - он все еще оставался авторитетным лидером, и его поддержка в обществе, несомненно, была более серьезной, чем позиции Ельцина. Поэтому нашим противникам - как в Кремле и Старой площади (где концентрировалась партбюрократия), так и среди наших депутатов - задача мгновенно созвать внеочередной съезд народных депутатов казалась сравнительно легкой задачей. Поэтому у них и возник, с их точки зрения, вполне логичный план действий: быстро, в течение нескольких дней созвать Внеочередной съезд народных депутатов и решить «вопрос о Ельцине». Они планировали «заслушать» Ельцина, затем с разгромным докладом выступает председатель палаты Владимир Исаков с обвинениями в попытках развалить Союз (в том числе с обвинениями в постоянном пьянстве) и прочих грехах; съезд принимает «нужное решение» - Ельцин отстраняется от руководства в России, соответственно - он не будет баллотироваться на президентских выборах 12 июня; президентство в России отменяется. Таков был «план», одобренный Горбачевым.

Ельцин: «Вы меня спасли! Я этого никогда не забуду, Руслан Имранович!»

Таким образом, с учетом всей сложнейшей обстановки моя задача заключалась в том, чтобы тактически переиграть не только «шестерку», а весь Верховный Совет, который, как я отметил выше, в своем большинстве относился негативно ко многим действиям и выступлениям Ельцина. Среди них на первом месте находились отношения с союзным центром. Все хорошо понимали, что при всех неверных подходах Кремля к союзным республикам - сохраняющихся централизаторских подходах и прочих ошибках - союзный центр теряет управление над страной, слабеет. В такой обстановке следовало помочь ему, предложить сотрудничество, а не терзать, не набрасываться с оголтелой критикой, тем более когда собственный набор ельцинских рецептов «лечения» крайне скудный. За период после избрания Ельцина Председателем Верховного Совета он не смог стать действительным моральным авторитетом для большинства депутатов, умным и способным человеком, имеющим свои мировоззренческие принципы. Многие уже были в нем разочарованы.

Поэтому передо мной стояла сложнейшая задача - полностью изменить настрой большинства депутатов. И это удалось осуществить - если с самого начала заседания многие депутаты просто кричали «Долой Ельцина!», то в конце шестичасовых дебатов тот же парламент и те же самые депутаты приняли спокойный и взвешенный документ, который даже намеком не исходил из первоначальной цели созываемого внеочередного съезда народных депутатов - стремления отправить в отставку Ельцина. При этом, казалось, все были довольны.

На самом деле это, конечно, было не так - Горбачев и руководство ЦК КПСС, Политбюро - все были в ярости: их «план» отстранения Ельцина провалился - «всех переиграл один Хасбулатов», как писала печать, с «блеском и фантастической изобретательностью». Верховный Совет согласился с моими доводами - созвать внеочередной съезд не через 4 дня, как того требовали заговорщики, а через месяц. Это давало нам с Ельциным абсолютные возможности подготовиться, к тому же это означало созыв съезда после референдума 16 марта, когда вся политическая обстановке в стране подвергнется изменениям, и, несомненно, в нашу пользу. Мне также удалось провести свою формулировку повестки дня будущего съезда - «О социально-экономической и политической обстановке в Российской Федерации» (вместо предлагаемой «шестеркой» повестки с вопросом «О Председателе Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцине»). С этим докладом должен был выступить Ельцин.

В 16.00 мы благополучно завершили обсуждение этого вопроса принятием постановления парламента с созывом Внеочередного съезда народных депутатов в начале апреля, с указанной выше повесткой. Так завершилась эта борьба, на кону которой находилась политическая судьба Ельцина. Тогда я уже, в спокойной обстановке, созвонился с Ельциным, сообщил ему о результатах. Он в этот период (с 10 утра до 16 дня) непрерывно созванивался с помощниками, и те ему докладывали обстановку на нашем заседании, так что он был хорошо информирован о ходе борьбы за его политическую жизнь. Он благодарил и благодарил меня, - это, кстати, было не в его характере - он не умел благодарить никого. Сказал необычное: «Руслан Имранович, вы спасли меня. Я этого никогда не забуду!» А за что меня благодарить? - я всего лишь выполнил свой нравственный долг и долг его, Ельцина, первого заместителя, да и долг просто высокого должностного лица в Российской Федерации. А как иначе?

Внеочередной съезд народных депутатов вносит в Конституцию России положения, предусматривающие Институт президентства в России

…Съезд открыл свою работу в конце марта, уже после всесоюзного референдума 6 марта о единстве СССР. Ельцин выступил с предусмотренным докладом «О социально-экономической и политической обстановке в Российской Федерации». В нем был анализ ошибок и просчетов Верховного Совета, его президиума и российского правительства. С другой стороны, Председатель Верховного Совета показал степень нашего реального влияния на российские дела и высветил то огромное «белое пятно», которое лежит вне нашего воздействия, хотя и называется Россией. И в сфере экономики, и в сфере политики мы ощущаем откровенное вмешательство и блокирование наших решений. Не случайно я в одной своей статье написал о Ельцине: «Председатель - с петлей на шее и связанными руками».

Обстановка на съезде была вполне благоприятной для нас с Ельциным. Мы внесли в Конституцию статьи о президенте России, что открывало правовой путь для Ельцина стать первым российским президентом. Таким образом, попытку отстранить Ельцина заговорщическим путем мы превратили в свой триумф.

Уже спустя много лет, как-то при случайной встрече, Горбачев с иронией напомнил мне об этом событии: дескать, ты, Руслан, спас Ельцина от моего гнева, а он тебя «отблагодарил», бросив в тюрьму, а затем изгнал из политической жизни страны… А тогда, в 1991 г., я в первый раз спас Ельцина от позорного изгнания из большой политики.

Армия блокирует работу российских парламентариев. Мои переговоры с Горбачевым

О том, насколько решительно Горбачев был настроен сместить Ельцина с его поста руководителя России, хорошо иллюстрирует следующий эпизод. Он непосредственно показывает степень психологического давления на законно избранную народом России власть со стороны союзного центра. Вот что произошло тогда. В день начала работы Третьего съезда народных депутатов в Кремле в центр Москвы были введены вооруженные силы армии. Это фактически означало, что высшая власть России находится в окружении войск, причем значительных, численностью свыше 50 тыс. солдат и офицеров с бронетехникой. Депутаты сильно обеспокоены, спрашивают, с какой целью введены эти войска? Можно только догадаться, что с целью напугать, «надавить» на съезд, который и так был созван для того, чтобы свергнуть Ельцина. Этим самым был дан четкий сигнал тем, кто поставил вопрос о смещении Ельцина: «Держитесь! - я к вам пришел на помощь с армией, надо действовать смелее» - смещайте Ельцина. В этом и была суть введения крупного массива воинских подразделений в центр Москвы в эти дни, - Горбачев не хотел упускать возможности отстранения Ельцина от руководства Россией.

В такой обстановке чрезмерное силовое давление Кремля вызвало обратную реакцию у большинства депутатов: их возмутили действия союзных властей. И я полагаю, что большинство депутатов съезда продемонстрировали достаточно мужества в тех нелегких условиях. Интересно, кстати, и то, что двумя-тремя днями раньше управление московской милиции было выведено из подчинения Моссовета и переведено в одностороннее подчинение Министерства внутренних дел СССР. Таким образом, и Вооруженные силы, и московская милиция были противопоставлены властям России. В такой ситуации даже те из парламентариев, кто колебался в своем отношении к Ельцину, заняли позицию его поддержки.

Столкнувшись с Армией, окружившей Кремль в период, когда там только начиналась работа съезда российских депутатов, этот высокий форум прервал свою работу, выдвинув требование к президенту страны немедленно убрать войска из Москвы. Председатель Верховного Совета Ельцин, с согласия съезда, поручил мне, своему первому заместителю, встретиться с Михаилом Сергеевичем, выяснить этот вопрос и потребовать вывести войска из Москвы. С этим поручением я направился к Президенту СССР, в его кремлевские апартаменты. Он принял меня немедленно. Разговор у нас был довольно долгий, тяжелый. Я, как мог, убеждал президента, что Москва - не только столица СССР, но и столица России, - никто не вправе оказывать такое давление на российскую власть; в его же, Горбачева, интересах немедленно отдать приказ войскам покинуть Москву.

«С какой целью вы окружили съезд войсками?» - спрашивал я.

Горбачев ответил: «Для того чтобы защитить съезд депутатов России». И напомнил мне, что поводом для ввода войск послужило обращение 29 депутатов, которые подверглись на Втором съезде критике москвичей из-за их голосования, направленного против нашей программы экономической реформы. Эти депутаты решили почему-то обратиться к Президенту СССР с просьбой «обеспечить их безопасность».

Это - пояснение Горбачева, которое он выдвинул относительно мотивов введения вооруженных сил в Москву в эти дни. Абсурд, конечно, но повод, таким образом, был найден, чтобы оказать на нас силовое давление. Я же считал, что это - начало поражения реакционных сил, наметившегося уже с первого дня работы съезда - с введения войск для «охраны» 29 депутатов-штрейкбрехеров. Но надо было каким-то образом завершить этот нелепый конфликт - о том, что Горбачев прикажет армии «активно действовать» против нас, я, конечно, не верил.

Горбачев сразу же набросился на меня с обвинениями - дескать, «вы с Ельциным не даете мне завершить демократический процесс». Я возразил, сказав, что смешно говорить об этом, прибегая к помощи танковых войск и осаде парламента. Поэтому нам следует перейти к решению этого главного вопроса - выводу войск из Москвы, в противном случае съезд не будет продолжать свою работу.

Горбачев заявил, что до конца работы Российского парламента он войска не выведет. «Примите правильные решения, и проблем с Армией не будет» - так он сформулировал свою мысль. Очевидно, «правильные решения» подразумевали смещение Ельцина.

Я тоже разозлился, стал тверже и жестче. Ответил Горбачеву, что в условиях вооруженной осады работать Российский съезд не будет до тех пор, пока он не отдаст приказ о выводе Армии из Москвы и прекращении осады съезда.

Горбачев. Это не осада, а помощь, направленная на обеспечение безопасности ваших депутатов.

Я. Михаил Сергеевич, уполномочен съездом заявить вам, что съезд не нуждается в такой «помощи», и я требую от имени съезда убрать войска из Москвы.

Вы требуете? - взвился в негодовании Горбачев.

Да, Михаил Сергеевич, - я требую от вас выполнить решение высшего органа власти Российской Федерации и убрать войска. Вынужден разговаривать с вами именно таким образом, поскольку вы отказались, прибегли к силе. Вам остается два пути - или применить ее, эту силу, или отказаться от ее применения. Вы выводите войска? Даете нам, съезду народных депутатов, возможность работать или нет? Мне нужен Ваш конкретный ответ, который должен сообщить съезду. Что мне сказать?

Горбачев. Съезд будет работать - без тебя, Руслан, и «твоего» Ельцина.

Я. Без меня и без Ельцина съезд народных депутатов России работать не будет. Очень плохо, что вы, Михаил Сергеевич, этого не знаете.

Увидим! - бросил Горбачев.

Я заметил ему, что парламент России сильно отличается от съезда депутатов СССР. Нет силы, кроме власти народа России, или божественной силы, которая может заставить работать наш парламент без Ельцина и Хасбулатова. И он, Горбачев, здорово заблуждается на этот счет. «Если президент СССР не желает дальнейшего обострения ситуации в стране, будет лучше отступить - вывести войска, затть достойную позицию. Другого пути у него нет. К тому же мы, российские руководители, ему понадобимся гораздо раньше, чем он думает». Горбачев рассмеялся: «Ну и самоуверенный ты, Руслан. Откуда это у тебя: Ельцин-то совсем другой!»

Горбачев, кажется, стал смягчаться, он - человек отходчивый, не злой, но очень упрямый, не хотел явно сдавать позицию. В конце разговора заявил, что «пока войска должны оставаться на занятых позициях, пусть ваш съезд работает», а он, Горбачев, «подумает». Он так и сказал: «Я подумаю. Но ты меня не убедил».

Я вернулся на сессию съезда, прошел в президиум, к председательствовавшему Ельцину, сообщил ему об отказе Горбачева вывести войска. Ельцин тут же предложил мне сообщить об этом съезду. Я взошел па трибуну и кратко пересказал содержание моей беседы с Горбачевым. Негодование было всеобщим - это была сильнейшая предпосылка к тому, что исчезли всякие разговоры относительно «отставки Ельцина» - ради чего и был инспирирован созыв внеочередного съезда.

Этот драматический эпизод, как в капле воды, отражает многие непродуманные, иногда - легковесные решения, принимающиеся на самых верхних этажах Союзной власти.

Убедившись в непреклонной позиции российского съезда и в том, что никакого раскола в нем нет и не предвидится, а всякие уверения «Союза коммунистов» (что они в состоянии отстранить Ельцина) беспочвенны, Горбачев - уже по своей инициативе - пригласил меня (через своего помощника) к себе в кабинет. Когда я вошел к нему, он, уже не с таким жестким лицом, как при первой встрече, сказал:

Я тебе, Руслан, говорил, что «подумаю. А ты на съезде сообщил, что «Горбачев непреклонен в своем упрямстве». Почему ты это сказал? Я не упрямый. Я подумал над нашим разговором, оценил ситуацию, отдал приказ вывести из Москвы войска. Считаю, что съезд ваш примет достойные решения. Желаю успехов!

Я был обрадован этим его решением, поблагодарил его искренне и сказал ему, что от имени Российского съезда народных депутатов приглашаю его на наш съезд - хорошо было бы, если бы он выступил перед нашими депутатами. Заверил, что никто не будет его упрекать в чем-либо, поскольку все желали, надеялись на мирный исход конфликта и его, Горбачева, решения будут для всех всеобщей радостью.

Горбачев принял это мое приглашение вывести Армию из Москвы. Но не пришел. Вернувшись, я обо всем этом рассказал Ельцину, с тревогой ожидавшему моего возвращения в комнате президиума Верховного Совета. Мы объявили о начале работы съезда - депутаты уже знали о результатах моего вторичного визита к Горбачеву, поэтому были веселы - напряжение спало. Ельцин с удовольствием сообщил об этом депутатам, что сопровождалось известными «бурными аплодисментами».

Так закончилась эта неожиданная драма. Хотел бы подчеркнуть: я с уважением относился к Горбачеву в бытность его президентом страны, хотя порою критиковал его политические и экономические решения публично. На заседаниях Верховного Совета и съезда я не позволяю депутатам задевать достоинство Горбачева, как и Ельцина. Кстати, позже Горбачев вдруг ни с того ни с сего стал меня упрекать: «Почему вы мне письменного приглашения не прислали? Я бы пришел, вы меня не пригласили. Я говорю: «Как же так? Помимо моего приглашения, мы с Ельциным направили к вам целую делегацию с просьбой прийти к нам выступить: вы обещали и не пришли. Я сам звонил вашим помощникам, передавал, что мы ждем вас, идет примирение, желательно, чтобы здесь был президент страны, вы этого не помните?» А Горбачев в ответ: «Нет, никакого официального приглашения от вас я не получил. Ну, что сказать…

Что разводило Ельцина и Горбачева?

Может быть, Горбачев не захотел этого примирения фактически на проигранных позициях - видимо, он хотел зарезервировать за собой право на маневрирование. Помнится, после автомобильной аварии в сентябре 1990 г., когда Ельцин находился в Кисловодске на лечении, я вынужден был сделать очень резкое заявление на заседании Верховного Совета, в котором прямо сказал, что президент Горбачев выступает с недопустимо оскорбительных позиций в адрес Председателя Верховного Совета России Ельцина, чего он (Горбачев) не позволяет в отношениях ни с одним из других руководителей союзных республик. Эта моя позиция, в том числе основанная на четко выраженной личной преданности Ельцину, казалась Горбачеву (да и Ельцину) чем-то непонятным. Оба они были воспитаны в духе всесильной партийной бюрократии: любое должностное лицо, находящееся на более низкой ступени иерархии этой «системы», не может иметь мнение, расходящееся с мнением высшего должностного лица. У Горбачева это проявлялось в несколько закамуфлированной, замкнутой форме, у Ельцина - прямо и непосредственно, в том числе в жесткости в непринятии вообще такого человека, осмеливающегося допустить какое-то сомнение в принятом им решением или мнением. Это мгновенно вызывало у него просто враждебное отношение.

Мне лично очень хотелось, чтобы Горбачев пришел к нам, российским депутатам, выступил перед нами, рассказал свое видение ситуации в стране. А она - тревожная, и общество действительно нуждается в единении сил, прежде всего для решения экономических проблем. Мы с Ельциным на том же съезде народных депутатов убедили даже наших самых радикальных демократов в том, что обществу необходим Союзный договор. Это была наша поддержка Горбачева, но он высокомерно с позиций самонадеянности отверг ее. В свою очередь, Ельцин органически ненавидел Горбачева, психологически чувствовал себя не комфортно в личном общении с ним и сводил свои встречи с Горбачевым к минимуму, поручая мне решение вопросов взаимодействии России с высшим союзным руководством. На всех тогдашних совещаниях высших руководителей СССР и союзных республик в Кремле.

Итоги антиельцинской политики союзных властей

Итогом всей этой жесткой антиельцинской кампании союзных властей явилось то, что мы мастерски использовали всесоюзный референдум о единстве СССР 6 марта - вынесли на всенародное обсуждение «свой», российский вопрос о введении поста президента в России. Получив одобрение подавляющей части избирателей России, парламенту надлежало добиться положительного решения III съезда народных депутатов на соответствующие изменения в Конституции. Мы в рекордно короткие сроки разработали и приняли на сессии Верховного Совета три главных закона, которые потребовал принять III съезд. Это следующие: Закон о Президенте России, Закон о Конституционном суде и Закон о Чрезвычайном положении. Блок из этих трех законов мыслился как заслон на пути возможных поползновений будущего президента узурпировать власть в стране, то есть, грубо говоря, от возможности его превращения в диктатора. (Эти ожидания, как показали события осени 1993 г., не оправдались.)

И 12 июня 1991 г. был избран первый Президент России - им, разумеется, стал Борис Николаевич Ельцин. Меня позже, на съезде депутатов, избрали Председателем Верховного Совета вместо Ельцина. Таким образом, законодатель качественно изменил всю российскую политическую систему - она стала реально демократической, построенной на принципе разделения властей и резком расширении реальных прав и свобод граждан.

Но меня не покидали сомнения - может ли одна Российская Федерация, без всех других союзных республик, без союзного центра, обеспечить проведение намеченных реформ по достижению благосостояния народа? Ведь все наши, без сомнения, крупнейшие изменения, осуществленные в тяжелейших политических и иных условиях, при мощном давлении Центра, направлены прежде всего на решение этой задачи - улучшение положения народов России. Мои прогнозы относительно эволюции общесоюзной ситуации, при неэффективном союзном правительстве, слабеющем Горбачеве, были довольно пессимистичными. Общественная ситуация была в стране весьма нестабильной - в такой ситуации сценариев развития политических событий бывает множество, поскольку множество и факторов неопределенности.

Возьмем тот же основной политический вопрос - о новом Союзном договоре, который чрезмерно «затянулся». И это «затягивание» наносило мощные удары по единству СССР, несмотря на результаты референдума, причем в нем не участвовало шесть республик! Это - путь к дезинтеграции СССР, как этот факт можно игнорировать, а Горбачев - беспечен. Отсюда возникли два главных вопроса: первый - сколько союзных республик подпишут новый договор? Второй - каково реальное содержание этого нового Союзного договора? Например, нас, руководителей России, беспокоят попытки Горбачева, под давлением националов, «уравнять» в правах наши автономии с союзными республиками. Это - прямой путь к развалу Российской Федерации. Куда правильней было бы избрать пусть изменений Конституции СССР - через съезд народных депутатов. Примерно так, как это делали мы, российские парламентарии, с нашей Конституцией. Почему не работает Конституционная комиссия СССР? Вопросы, сомнения, терзания, размышления…

Но эти суждения к лету 1991 г. были уже не актуальны - Горбачев упрямо тянет нас в неизвестное. Поэтому, на мой взгляд, все дальнейшее развитие страны непосредственно связано с этим будущим - договором. Здесь должны быть найдены разумные компромиссы - союзного центра и союзных республик. Где этот компромисс? Он достаточно прост при всей кажущейся сложности: республики должны иметь такие широкие полномочия, но в тех пределах, за которыми начинается процесс разрушения единого союзного государства. Понимание этого весьма хрупкого равновесия крайне необходимо разработчикам договора. Этого понимания, как мне представляется, не хватает ни самому Горбачеву, ни руководителям делегаций, заседающих в Ново-Огарево. Я был серьезно встревожен относительно этого Новоогаревского процесса. Далее, второй момент, который, несомненно, играет определяющую роль в возможном развитии общей политической ситуации, - это состояние экономики страны. Правительство Павлова оказалось намного слабее правительства Рыжкова. Я часто вспоминаю слова Николая Ивановича Рыжкова:

«Руслану я ухожу., но ты еще неоднократно вспомнишь о моем правительстве - оно не такое слабое, как тебе представляется…» Это он сказал мне за несколько дней до своей отставки, когда мы вышли после заседания у Горбачева в Кремле, прогуливались, что-то обсуждая…

Союзное правительство показывало свое бессилие в условиях быстрого спада производства и ухудшения положения населения. Растет забастовочное движение. Это все тревожно. Поэтому разные аналитики-политологи делали самые мрачные прогнозы (особенно после заявления Эдуарда Шеварднадзе, когда он уходил с поста министра иностранных дел) о неминуемом приходе к власти диктатуры, необходимости стать Горбачеву «просвещенным диктатором» и пр. Я, откровенно говоря, не верил тогда в такой разворот событий в стране, но…

Похоже, что в глубине души президент (это мое предположение) примирился с потерей большей части союзных республик - Прибалтики, Закавказья, Молдавии. И с тем большей ожесточенностью союзный центр осуществлял давление на российские власти. В других республиках это не удается - они далеки от Кремля, да они и не имеют такого значения, как Россия, для Кремля. Поэтому была развернута отчаянная борьба Кремля с нами, за право управлять Россией. Не случайно я давно использую термин «двоевластие» в России. Однако после завершения драматического III внеочередного съезда российских депутатов, совпавшего по времени с подъемом забастовочного движения, сложились условия, позволяющие достичь согласия между нами и Кремлем - мы были готовы к этому. Но готов ли Горбачев? - Трудно сказать. У него была тогда труднейшая ситуация. Надо иметь в виду и то обстоятельство, что на президента СССР оказывали сильное давление не только «справа» (реакционная партийная бюрократия), но и «слева» - со стороны межрегиональной депутатской группы (МДГ); эти две политические силы сформировали неформальный антигорбачевский альянс. «Ультрадемократы» ведут борьбу против Горбачева. Я исходил из той серии, что российское руководство в такой обстановке должно поддержать Горбачева. «Демократы» и использовали против Горбачева негодный прием - объяснения в «сговоре» с реакционными силами в руководстве КПСС. Это неправда. Никто не сделал больше для отстранения КПСС от реальной власти, чем Горбачев. (В 1993 г. аналогичные «отношения» они будут использовать, уже пробив нас - российских законодателей, вводя в заблуждение мировое общественное мнение.)

База для согласия есть: например, можно было бы сравнительно легко договориться по тому же Союзному договору, совершенно четко определить те функции, которые в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР мы передаем в ведение Союзного президента, его правительства, и в то же время за нами, Россией, остается прерогатива осуществления экономической стратегии в России. Это был бы разумный, современный подход. Но, откровенно говоря, я не был уверен в том, что и у президента Горбачева, и у его советников хватит мудрости избрать такой бесконфликтный и наиболее «мягкий» путь взаимоотношений между СССР и союзными республиками…

Идея, которую изложил Ельцин на съезде, то есть идея широкого коалиционного правительства на базе союзных республик и политических течений, политических партий, их платформ и блоков, - это исключительно плодотворная идея. На этой основе можно было бы сформировать ответственное союзное правительство, пользующееся доверием общества, - в противном случае трудно осуществлять позитивное преобразование огромного государства, находящегося на перепутье. Эта идея пользовалась большой популярностью в политических кругах союзных республик - я это хорошо знал из практики своих частных контактов с парламентариями и правительствами этих республик. Горбачев упустил эту возможность для консолидации сил СССР.

Примечание. В 1993 г., когда у Ельцина была реальная возможность осуществить эту идею в рамках «круглого стола» - создать коалиционное правительство и добиться всеобщего согласия в российском обществе, он категорически отказался от нее. Поэтому я думаю, что указанное предложение Ельцина на III съезде было сказано им в чисто пропагандистских целях. Видимо, Горбачев знал Ельцина гораздо лучше, чем мы, народные депутаты, и никак не реагировал на эту инициативу.

Де Монтень

…Вследствие необузданности длящихся уже долгие годы гражданских войн мы мало-помалу скатились в наших краях к такой извращенной форме государственной власти, Quippe ubifas versum atque nefas (где понятия о дозволенности и запретном извращены. - Вергилий. Георгики, 1,505) - что, поистине, просто чудо, что она смогла удержаться. - Armati terram exercent, semperque recentes Convectare iuvat praedas et vivere rapto (Они обрабатывают земли вооруженные, и все время жаждут новой добычи и жаждут жить на ограбленном. - Энеида, VII, 748).

…Короче говоря, я вижу на нашем примере, что человеческие сообщества складываются и держатся, чего бы это ни стоило. Куда бы людей ни загнать, они, теснясь и толкаясь, в конце концов как-то устраиваются и размещаются, подобно тому, как разрозненные предметы, сунутые кое-как, без всякого порядка, в карман, сами собой находят способ соединиться и уложиться друг возле друга, и притом иногда лучше, чем если бы их уложили туда даже наиболее искусные руки. Царь Филипп собрал однажды толпу самых дурных и неисправимых людей, каких только смог разыскать, и поселил их в построенном для них городе, которому присвоил соответствующее название. Полагаю, что и они из самих своих пороков создали политическое объединение, а также целесообразно устроенное и справедливое общество.

Предо мной не какое-нибудь единичное злодеяние, не три и не сотня, предо мной повсеместно распространенные, находящие всеобщее одобрение нравы, настолько чудовищные по своей бесчеловечности и в особенности бесчестности, - а для меня это наихудший из всех пороков, - что я не могу думать о них без содрогания, и все же я любуюсь ими, пожалуй, не меньше, чем ненавижу их. Эти из ряда вон выходящие злодеяния в такой же мере отмечены печатью душевной мощи к непреклонности, как и печатью развращенности и заблуждений. Нужда обтесывает людей и сгоняет их вместе.

Это случайно собравшаяся орда сплачивается в дальнейшем законами, ведь были среди подобных орд и такие свирепые, что никакое человеческое воображение не в силах измыслить что-либо похожее, и, тем не менее, иным удавалось обеспечить себе здоровое и длительное существование, так что потягаться с ними было бы впору разве что государствам, которые были бы созданы гением Платона и Аристотеля.

Горбачев и Ельцин История развивается по ей одной и Богу ведомым законам. Мог ли Горбачев подумать, что вскоре после своей «коронации» на пост генерального секретаря коммунистической партии он сам, без чьей-либо подсказки, сделает шаг, последствия которого будут

Глава 1 ГОРБАЧЕВ - РЕФОРМАТОР СССР Геополитическая ситуация в мире в конце 70-х - начале 80-х гг.В 70-е - начале 80-х гг. XX века СССР находился на высшем пике своего экономического, политического и военного могущества. Советский Союз занимал вторые, после Соединенных Штатов,

Глава десятая ВЕЛИКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ С КАНАДЦАМИ. СУПЕРСЕРИЯ 1972 ГОДА Эту восьмиматчевую серию западные журналисты еще тогда окрестили «матчами века». И, как показало время, были правы. Именно с Суперсерии 1972 года началась новая эра мирового хоккея.После Суперсерии-1972

Глава 8. Михаил Ельцин О Михаиле Сергеевиче я узнал от Петра Мамкина. После его рассказов у меня возникло желание встретиться с Ельциным. В один из приездов в Москву я разыскал Михаила Сергеевича. Встреча с ним оказала на меня очень сильное впечатление. Я привожу далее

Глава 12 Противостояние на Угре и Воре «…за это жизнью расплачиваются люди, которые, умирая, не могут сказать вам спасибо»43-я армия меняет направление и уходит с Варшавского шоссе. – Наша засекреченная история. – Хроника событий. – Первая атака на Вязьму. – Мощные

Глава тринадцатая Михаил Горбачев Я читал и слышал много различных сказок о том, как Михаил Сергеевич Горбачев избирался на пост генсека. Пишут о разногласиях, называют имена претендентов, которые якобы фигурировали на Политбюро, например Виктора Гришина, Григория

Глава 16. Лики перемен: Горбачев Читатель, одолевший главу «Вожди», понимает, почему столько надежд общество связывало с М. С. Горбачевым, в чем причины буквально всенародного одобрения решений мартовского (1985 года) Пленума ЦК КПСС, избравшего самого молодого члена

Глава 17. Лики перемен: Ельцин Борис Ельцин никогда не был демократом, либералом, антикоммунистом. Как не был и консерватором, монархистом и коммунистом. Он всегда состоял в особой партии, численность которой исчерпывалась одним человеком, - в партии под названием

Глава 2 Борис Ельцин и трудные времена Некоторые комментаторы изображают историю становления мистера Путина премьер-министром и президентом как трагический сбой в траектории движения постсоветской России 90-х к демократии и свободному рынку. Сам Владимир Путин видит