Центральная Азия: «Великий шелковый путь» и «Большая игра» — лишь мифы, далекие от реальности. Новая “Большая игра” в Центральной Азии

Новая роль Казахстана и Узбекистана в стратегии США

«Большая игра» – термин, введенный в конце XIX – начале XX вв., обозначающий соперничество и колониальные захваты Британской и Российской империй в Центральной и Южной Азии. В фокусе событий находился Афганистан. О термине снова вспомнили в связи с распадом СССР и появлением новых республик Центральной Азии. С тех пор ситуация интенсивно развивалась. Сегодня любители геополитики говорят о новой Большой игре или «Большой игре 2.0, 3.0…». Применительно к региону это означает все ту же борьбу за ресурсы между глобальными игроками – США, Россией и Китаем – с той лишь разницей, что подобные геополитические конструкции – просто «оптика» – столь же старая, как и технологии времен первой Большой игры.

Новейшая история американо-российских отношений в Афганистане начинается собственно с распада СССР. Уход советских войск в 1989 г. не был уходом в полном смысле этого слова. Поддержка Наджибуллы, а после падения его режима в 1993 году – симпатии к моджахедской группе и правящей на тот момент Исламской партии Афганистана с преобладанием таджикского этнического элемента. Такого рода ставки практически неизбежны в этой стране, где этническое и даже племенное происхождение является маркером политического характера. Партия, возглавляемая Раббани и Масудом, все больше теряла контроль, в то время как иные группировки (например, во главе с Хекматьяром) требовали значительно большего, чем им предназначалось в рамках переходных правительств. Споры вылились в гражданскую войну, которая и породила движение Талибан.

Если вспомнить, кто в свое время финансировал и вооружал моджахедов во времена советской оккупации, то становится понятным, почему «призрак» США виделся во всех бедах и конфликтах Афганистана. Такова была российская оптика афганской проблемы. Но Соединенным Штатам, в сущности, не было дела до Афганистана еще с 1989 года. Холодная война завершилась. Кому действительно не давала покоя эта проблема, – это Пакистан.

Во времена советского военного присутствия Исламабад стал основным транзитером финансовой, материальной и военной помощи моджахедам. Средства шли колоссальные: США – USD 1 млрд в год, Саудовская Аравия – USD 800 млн. Пакистанская межведомственная разведка стала почти прибыльной корпорацией, которая стояла у истоков распределения такой «помощи». Лишившись донора, а также получив немало проблем с бывшими «подопечными» перед Пакистаном встала задача внутриафганского урегулирования.

Своеобразным «ответом» стало движение Талибан. Но и здесь дела обстояли отнюдь не просто. Пуштунское по своему этническому составу движение должно было помочь решить и пакистанскую проблему Пуштунистана, около 50% территории которого входит в состав Исламской Республики Пакистан. И не было афганского правительства, которое бы признавало пакистано-афганскую границу справедливой. Если говорить о демографической составляющей, то титульная группа в Афганистане пуштуны – это 47% населения (16 млн человек), в то время как в Пакистане пуштуны – этническое меньшинство – 15 % (30 млн человек). Если учесть, что пуштунские племена отличаются воинственностью, высокой мобильностью, ярко выраженной родоплеменной лояльностью и почти полным игнорированием государственных границ (по разным причинам включая народо-хозяйственные), то станет понятно, почему Исламабаду так важно иметь в лице Кабула надежного партнера или даже союзника.

Помощь и поддержка Пакистаном движения Талибан оказывалась исходя из двух соображений: обеспечение пакистанских интересов относительно вопроса о границе и выход на рынок новых независимых государств Центральной Азии.

Большая игра 2.0

Подавляющее большинство геополитических проектов имеют один существенный изъян: интересы средних и малых стран (субъектов) не включаются в анализ настоящего и проектирование будущего. Но, вступая в спор с любителями геополитики, хотела бы сказать, что глобальные игроки играют, хотя и играют важную роль, но не определяют ситуацию полностью.

Так было и с движением Талибан. Талибы строили Исламский Эмират Афганистана, но внутренних ресурсов оказалось недостаточно для поддержания лояльности всех сторон. Противников у движения Талибан в регионе и в мире было больше, чем сторонников. Три государства признали их легитимность – Саудовская Аравия, ОАЭ и Пакистан. Страны Центральной Азии в 1996 г. вместе с Москвой обозначали свою позицию по непризнанию Эмирата. Хотя, следует отметить, что и здесь не было единства. Туркменистан и Узбекистан в целом не отказывались от дальнейшего эпизодического сотрудничества, в то время как для Москвы установление талибами связей с сепаратистами Чечни исключало всякую возможность для признания их режима.

Жуткая практика использования норм «исламского права» талибами настроили против них все международное сообщество. Даже показательная борьба с наркоторговлей не помогла скорректировать их имидж. Разруха, отсутствие внешних источников финансирования, санкции и затяжная засуха и неурожай в 1999-2001 гг. привели к гуманитарной катастрофе. А союз Талибана с Аль-Каидой и лично Усамой бен Ладеном привел к политической катастрофе. Теракты в Найроби и Дар-эс Саламе в 1998 году, разрушение статуй Будды и теракты 11 сентября 2001 года – вот цепь событий, которые привели к массированному военному вторжению США в Афганистан и военному присутствию в странах Центральной Азии. Напомню, что речь идет о двух военных базах в Ханабаде (Узбекистан) и Ганси (Кыргызстан). Это принципиально изменило военно-стратегическую ситуацию в регионе.

Российская политическая и военная элита восприняла все это со смешанным чувством тревоги и облегчения. Москве довольно сложно было признаться в беспомощности перед наступающим радикальным исламизмом, всерьез и надолго изменившим политическую карту региона. На рубеже столетий Центральная Азия сотрясалась под ударами Исламского движения Узбекистана, только закончилась гражданская война в Таджикистане. Сил и средств не хватало на то, чтобы остановить проникновение террористических групп из Афганистана. Россия переживала дефолт 1998 года и его последствия, контртеррористическую кампанию в Чечне 2000 года.

Китай, в определенном смысле пользуясь ситуацией, объявил о создании Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС) летом 2001 года. Вторжение США в Афганистан уравновесило ситуацию, но грозило долгосрочными последствиями для всего региона, (включая и российские интересы).

Большая игра 3.0

Итак, «призрак» США материализовался. Началась длительная и сложная антитеррористическая кампания в Афганистане. Если следовать формальной истории, то она проходила в несколько этапов. Первый – установление контроля над столицей и частью страны (2001-2003 гг.), затем военная миссия НАТО (2003-2014 гг.) и с 2015 г. в – операция «Решительная поддержка», целью которой было оказание помощи правительству Афганистана в установлении контроля над страной. Если говорить об истинном положении вещей, то контроль так и не был установлен, так как расширение зон ответственности на юг и восток столкнулся с серьезным сопротивлением. Обещание Администрации Обамы завершить военную кампанию в Ираке и Афганистане подвигало американцев к прекращению миссии НАТО.

За все это время российско-американские отношения переживали подъемы и спады, хотя афганский вопрос являлся примером сотрудничества между странами. В частности, Россия получила солидный контракт на поставку топлива для военной техники. Но по мере вывода войск (а переходный период был определен с 2012 по 2014 гг.), отношения становились все хуже. Украинский вопрос – майдан, аннексия Крыма и конфликт на юго-востоке страны – за короткое время низвели российско-американские отношения до состояния «второго издания Холодной войны».

В 2013 г. Си Цзиньпинь в Астане представил миру свой проект, тогда именуемый «Экономические пояса Шелкового пути», а ныне «Один Пояс – Один Путь» (ОПОП). Стало ясно, что Китай рассматривает Центральную Азию как часть своей новой стратегии. Тем временем ситуация с ростом другого радикального исламистского проекта оказала существенное влияние на Афганистан.

В июне 2014 г. марш-бросок отрядов ИГИЛ из Сирии в Ирак поразил всех экспертов. Таких последствий гражданской войны в Сирии не ожидал никто, но, когда стало известно, что эта группировка была создана на территории Ирака еще в 2006 году, стало понятно почему их захваты носили такой впечатляющий характер. Идея Халифата, реализуемая ИГИЛ, рекрутировала все больше сторонников в свои ряды. Среди них были не только граждане Ирака, Сирии, Иордании и других стран региона, но и западных государств. Со временем стало известно, что среди боевиков Исламского государства много выходцев из бывшего СССР (Россия, Южный Кавказ, Центральная Азия). Боевики ИГИЛ стали проникать в Афганистан и вербовать в свои ряды молодых людей, но помимо этого отдельные группировки также стали приносить клятву верности новому эмиру Аль-Багдади. Среди талибов началось брожение.

Для Афганистана «часом икс» стал 2015 год. Военная миссия НАТО завершилась, но переход контроля над страной осуществлялся с проблемами. Шоком стало вторжение талибов в провинцию Кундуз на границе с Таджикистаном и захват столицы провинции. Это была не просто атака, но настоящая битва за город и одну из четырех важнейших военных опор присутствия НАТО на севере. Конфликт между ИГ и Талибан породил обманчивое представление о наличии поля для маневра у всех глобальных игроков. По слухам, были попытки заключить тактический альянс с Талибан против ИГ, который дал возможность движению получить оружие, а также участвовать в переговорах о будущем афганском урегулировании. К осени 2017 г. стало ясно, что талибы воспользовались переключением внимания на ИГ для укрепления своих позиций в стране.

Именно отношения с движением Талибан стали «камнем преткновения» между США и Россией. Американские военные обвинили российскую сторону в поставке стрелкового оружия талибам, в ответ прозвучало обвинение в переброске боевиков ИГ в Афганистан. Но в этой «мутной истории» надо уяснить одно: движение Талибан признано силой, с которой будут считаться в будущих переговорах по Афганистану.

Большая игра 4.0

Год назад, когда в Белый дом въехал Д. Трамп, представители экспертного сообщества США утверждали, что у нового президента нет внешнеполитической стратегии, но сегодня мы вполне можем себе представить эту стратегию.

К лету 2017 года стало ясно, что американо-российские отношения не будут улучшаться. В Вашингтоне набирал мощь скандал по вопросу вмешательства российских спецслужб в избирательный процесс. 2 августа Трампом был подписан Закон об ужесточении санкций в отношении России, Ирана и Северной Кореи, в котором Россия впервые со времен Холодной войны прямо называлась врагом. Санкционная часть закона еще не реализована, включая секретный список персон, которые подпадут под санкции на первом этапе. Белый дом пока взял паузу по этому вопросу, но исполнение закона неизбежно.

21 августа 2017 года была представлена новая стратегия по Афганистану, которая включала пять основных позиций: 1) увеличение военного присутствия (количество точно не указывается); 2) военные принимают решения о проведении операций на месте; 3) конечная цель – принудить талибов к мирным переговорам; 4) вынудить Пакистан отказаться от укрывательства глав террористических группировок (Хаккани); 5) цель – победа, а не построение государства.

По неофициальным данным, приводимым Washington Post , за год с декабря 2016 г. по декабрь 2017 г. количество американских военнослужащих увеличилось вдвое с 8,4 тыс. до 15,2 тыс. Планируется к весне 2018 г. переброска еще 1000 военных США для создания нового подразделения под рабочим названием Бригада поддержки силовых ведомств, которые должны напрямую помогать в борьбе с талибами.

В декабре 2017 г. была опубликована новая Стратегия Национальной безопасности, которая фактически обозначила основные контуры политики США на ближайшие годы. Южная и Центральная Азия в региональном контексте идет четвертой после Ближнего Востока. Суть этого направления заключается в том, что стратегическое партнерство с Индией дополняется иными партнерствами, в том числе с Пакистаном, которое обуславливается многими факторами. Одним предложением обозначен основной контрагент – Китай, который расценивается как вызов суверенитету южноазиатских и центральноазиатских наций в свете увеличения влияния за счет новой инициативы – ОПОП. Отдельно уделяется внимание интеграции Центральной и Южной Азии, а в военной сфере подчеркивается значимость региона в смысле транзита (переброска грузов в Афганистан, как и в 2001 г.) При этом из текста ясно, что ставка делается на Казахстан и Узбекистан.

В середине декабря прошла также встреча министров иностранных дел Китая, Пакистана, Афганистана на которой обсуждался вопрос строительства Китайско-пакистанского коридора развития (КПКР), в который включают Афганистан, являющийся составной частью ОПОП. При этом американскими военными с начала 2017 г. вбрасывается информация о появлении китайских военных на территории страны. Пекин подобную информацию не опровергает, но подчеркивает, что совместное патрулирование китайско-афганской границы (участок в 78 км) имело целью совместные антитеррористические учения.

Таким образом, мы можем констатировать начало нового раунда так называемой Большой игры или – игры 4.0. Существенным отличием этой игры будет включение таких государств как Казахстан и Узбекистан в качестве ее субъектов. Исламистов и Талибан свою жизнеспособность доказали, и, соответственно, с ними также придется считаться.

Продолжение следует

Добавить комментарий

– josser

Не происходит ли в Центральной Азии возвращение к жизни «Большой игры»? В пользу этого приводят доводы многие специалисты и журналисты, пишущие об этом регионе и его значении для всего мира. Действительно, после завершения холодной войны и появления на свет пяти республик Центральной Азии в большей части посвящённой региону аналитики эта тема является преобладающей.

В 30-х годах XIX века офицер 6-го полка бенгальской туземной лёгкой кавалерии капитан Артур Конолли создал концепцию «Большой игры». Позднее, в 1901 году, английский писатель Редьярд Киплинг увековечил этот термин в своём романе «Ким». В своей основе, «Большая игра» была просто борьбой за власть, контроль над территорией и политическое доминирование, которая шла в XIX веке между Российской и Британской империями в Центральной Азии. Это состязание империй в манёвре и интриге прекратилось в 1907 году, когда оба государства были вынуждены сосредоточить свои ресурсы на более серьёзных угрозах. Британцам пришлось готовиться и принимать меры к сдерживанию возвышения в Европе напористой Германии, а у русских руки были связаны яростной борьбой с японцами в Маньчжурии.

Сегодня, вторжение США в Афганистан и открытие военных баз в Центральной Азии, а также китайская экономическая экспансия в регионе убедили экспертов в том, что новая «Большая игра» уже идёт. О том, что «в регионе бушует» «Большая игра», пишет немецкий журналист Лутц Клевеман. Цитируя бывшего министра энергетики и посла США в ООН в годы Клинтона Билла Ричардсона, Клевеман обращает внимание на то, что США принимают участие в центральноазиатских делах не только ради победы над Аль-Каидой, но ещё и затем, чтобы «диверсифицировать [свои] источники нефти и газа, [а также] не допустить стратегических посягательств со стороны тех, кто не разделяет [их] ценностей». Профессор Университета Джона Хопкинса Никлас Сванстром приходит к тому же выводу и в своей статье «Китай и Центральная Азия: новая Большая игра или традиционные вассальные отношения?» доказывает, что США и Китай втянулись в геоэкономическое соперничество из-за природных ресурсов Центральной Азии. По его словам, «ситуация в Центральной Азии, кажется, развивается в направлении новой версии Большой Игры».

Вопреки общепринятому мнению, цель Китая в Центральной Азии не в том, чтобы вступить в игру с другими региональными державами, а в том, чтобы заручиться поддержкой «стран региона в подавлении антипекинского движения уйгурских националистов», а также в создании условий для инвестиций китайских фирм в энергоресурсы Центральной Азии. Природа щедро одарила центральноазиатские государства запасами нефти и природного газа, и Китай, будучи динамичной экономической державой и вторым по величине потребителем энергии, явно заинтересован в повышении степени своего присутствия в регионе. Усилия Китая по строительству автотрасс, совершенствованию инфраструктуры и железнодорожных путей свидетельствуют о росте вовлечённости страны в дела Центральной Азии. По мере развития связей Китая с центральноазиатскими республиками «его отношения с крупными державами, а именно с США и Россией, могут пострадать», утверждает специалист по региону Кевин Шивс.

Пока такой разворот в стратегии был бы для Китая преждевременным. В настоящий момент Китай сталкивается с множеством внутренних проблем. Например, ему приходится заниматься Тибетом, Синьцзяном и прочими полуавтономными регионами с сепаратистскими настроениями и стремлением к независимости. Наивысшими приоритетами Китая в Центральной Азии должны быть обеспечение безопасности, поддержание региональной стабильности, усмирение уйгурских сепаратистов в Синьцзяне и укрепление экономических связей в регионе.

Для удовлетворения потребностей своего 1,4-миллиардного населения Китай должен вести непрерывный поиск ресурсов по всему миру. Китайские корпорации и государственные компании участвуют в экономической жизни пяти республик Центральной Азии, обладающих огромными запасами природного газа и нефти: Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане. С учётом живого интереса Китая к вопросам безопасности, а также его энергетических потребностей, в долгосрочной перспективе его взаимодействие со странами Центральной Азии коренным образом расширится. Центральноазиатские государства тоже приветствуют растущую экспансию Китая, так как они пытаются разрушить монополию Россию над транспортными маршрутами. Даже после основания в 2001 году Шанхайской организации сотрудничества Китай не прекращал работу над прокладкой нового Шёлкового пути, призванного соединить Центральную Азию и остальной мир со своим северо-западным Синьцзян-Уйгурским автономным районом. Возвращение Серединного Царства в Центральную Азию должно по всей вероятности произвести изменения в геополитической конфигурации региона – хотелось бы надеяться, что к лучшему.

Генерал-лейтенант Михаил Африканович Терентьев

Освоение Средней Азии Россией во второй половине XIX века было процессом трудным, и довольно продолжительным. Он сопровождался обострением международной обстановки, увеличением напряженности в отношениях с Великобританией, которая в любой попытке Петербурга продвинуться на юг усматривала для себя угрозу своим колониальным владениям, в первую очередь Индии. Проблемы азиатской политики были также на прицеле российской общественности и прессы, хотя в десятилетие после окончания Крымской войны в империи хватало вызывающих резонанс вопросов и дискуссионных перемен. Укрощая дикие архаичные ханства, чье процветание давно стало предметом , а существование поддерживалось во многом благодаря разбою и работорговле, России приходилось постоянно ощущать незримое британское присутствие в Азии.

Продвижение Российской империи в Азию было одним из компонентов холодной войны того времени, в которой ей противостояла наиболее могущественная держава Запада – Великобритания. Для столь непростого соперничества, где главную роль играли не ружья, пушки и броненосцы, а политики, дипломаты и журналисты, нужна была соответствующая идеологическая и научная платформа. Требовалось не только четко осознать, обозначить, объяснить и аргументировать русские интересы в Средней Азии, но и обрисовать враждебность Великобритании к России в этом и в других вопросах. Важным моментом также следовало считать подробное и тщательное документирование всех этапов освоения Средней Азии, историю этого процесса. Одним их таких людей, взваливших на свои плечи бремя не только военного, но и научного служения Отечеству, был выдающийся востоковед, ученый-лингвист, публицист и изобретатель, генерал-лейтенант Михаил Африканович Терентьев.

Карьера воина, ученого, лингвиста

Будущий востоковед и генерал родился 8 января 1837 г. в семье помещика из Воронежской губернии Африкана Яковлевича Терентьева. Отец был незаурядной личностью. Закончил Морской кадетский корпус в 1830 г., где и продолжил службу следующие пять лет. Получил довольно широкую известность многочисленными публикациями о развитии и ведении сельского хозяйства и истории и этнографии Воронежского края. Сын, Михаил Африканович, пошел по стопам отца, избрав военную карьеру, и поступил в Воронежский кадетский корпус. В 1853 г. перевелся уже в Константиновский кадетский корпус.

В финале царствования Николая I Россия вела неудачную для себя Крымскую войну. Как многие подобные ему юноши, Терентьев желает поскорей попасть на театр боевых действий. 18 ноября 1855 г. он был выпущен корнетом в 11-й Чугуевский уланский полк и в начале 1856 г. оказался, наконец, в Крыму. Героическая оборона Севастополя к этому времени уже закончилась, и армия союзников, утомленная огромными потерями, не решалась наступать вглубь полуострова. Обе стороны тревожили друг друга разведывательными рейдами и диверсиями, боевой порыв Наполеона III был исчерпан, и он все более склонялся к мирному соглашению с Россией. В марте 1856 г. состоялось подписание Парижского трактата, так что вскоре Чугуевский полк вернулся к местам постоянной дислокации. Гарнизонная служба проходила размеренно – в октябре 1860 г. Терентьев был произведен в поручики.

Будучи от природы одаренным человеком, Михаил Африканович имел тягу к знаниям и поэтому решил поступить в Николаевскую Академию Генерального Штаба, что успешно и осуществил в 1862 г. В 1864 году он закончил отдел восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел по арабскому и турецкому разряду. Находясь в Петербурге, проявлял интерес к научно-техническому творчеству. Среди его изобретений игольчатое ружье с полуметаллическим патроном и отражательная буссоль с вращающимися диоптрами. Впрочем, эти плоды изобретательства так и остались экспериментами и дальнейшего утверждения не получили.

Свое служение России Михаил Терентьев осуществит на совершенно ином поприще. Прослужив два года после выпуска при штабе Харьковского военного округа, Терентьев в июне 1867 г. был переведен в Западносибирский военный округ с предписанием «для занятий по части Генерального штаба». Вскоре получил назначение: помощника Аулиэатинского уездного начальника. Еще недавно крепость Аулие-Ата входила в состав Кокандского ханства, однако в 1864 г. была захвачена небольшим отрядом под командованием полковника М. И. Черняева. Знание языков, отличные лингвистические способности помогали Терентьеву изучать нравы и обычаи местного населения, что делало недавнего выпускника Академии весьма ценным офицером. Михаил Африканович был замечен генерал-губернатором Туркестана и поступил в его распоряжение.

Забот у Кауфмана хватало: в 1867 г. продолжалась начатая годом ранее война с Бухарой. Попытки договориться с эмиром по-хорошему ожидаемо не привели к успеху, и тогда наступило время силовых решений. Вместе с генерал-губернатором Кауфманом и находящимся под его командованием отрядом войск Михаил Терентьев предпринял участие в походе на Самарканд. Против 4 тыс. русских правитель Бухары сосредоточил по разным оценкам от 40 до 50 тыс. воинов, расположившись на Чупанатинских высотах у реки Зарафшан. Кауфман через парламентеров обратился к своему противнику, требуя отвести войска от переправы и предупреждая о том, что в противном случае его позиции будут взяты штурмом.

Ответа не последовало, и был отдан приказ об атаке – русская пехота почти по грудь в воде форсировала Зарафшан под огнем противника. Сапоги солдат оказались наполнены водой и, чтобы не тратить время на то, чтобы разуться и вылить воду, они становились на руки, а товарищи при этом трясли их за ноги. Бухарцы же восприняли подобное действо, как некий секретный русский ритуал, и в последующих столкновениях попытались его повторить. Естественно, никакого успеха противнику это не принесло. Перейдя на другой берег, русские взяли в штыки позиции бухарцев на Чупанатинских высотах. Не выдержав натиска, неприятель бежал, бросая для удобства ускользания . В качестве трофеев отряду Кауфмана досталось 21 орудие и много ружей. Собственные потери русских достигали не более 40 человек.

Стрелки Туркестанских линейных батальонов, фото 1872 г.

На следующий день 2 мая 1868 г. Самарканд открыл ворота. Оставив в городе небольшой гарнизон, Кауфман продолжил кампанию. После нейтрализации восстания в Самарканде и окончательного поражения на Зербулакских высотах эмир Музаффар вынужден был просить у России мира. Бухара признавала над собой верховенство Петербурга, лишалась части территории и выплачивала денежную контрибуцию. Впрочем, эмир Музаффар тоже имел определенные выгоды от заключенного соглашения. Теперь русское командование в случае чего было готово оказать ему военную помощь, за которой недавний противник и обратился к своим победителям уже в том же 1868 году.

В Каршинском бекстве русские войска по просьбе Музаффара разбили восставших против эмира мятежников, стремившихся возвести на престол его старшего сына, обещавшего продолжить войну с неверными. За активное участие в Бухарской кампании Михаил Терентьев был награжден орденом Святого Станислава с мечами 3-й степени. Не обошли его и иностранные награды: персидский шах удостоил Терентьева орденом Льва и Солнца 3-й степени. Персия, как и Россия, была заинтересована в стабильности в среднеазиатском регионе и также страдала от набегов многочисленных кочевых орд, в первую очередь хивинцев. Поэтому усмирение буйных ханств Российской империей воспринималось в Тегеране с пониманием.

18 августа 1869 г. Михаил Африканович Терентьев был произведен в ротмистры и направлен на службу чиновником по особым поручениям при начальнике Зеравшанского округа. Зеравшанский округ был образован из территорий, отошедших от Бухары согласно подписанному с ней мирному договору. Наиболее крупным городом в округе являлся Самарканд. Это было не провинциальное захолустье – фактически передовой рубеж России в Средней Азии, где ее интересы и политика уже вплотную сталкивались с амбициями, страхами и желаниями иной могущественной империи, у которой было свое видение практически на все проблемы во всех уголках земного шара.

Большая игра в Азии

В то время как в Петербурге и Тегеране с удовлетворением и спокойствием воспринимали деятельность Туркестанского генерал-губернатора Константина Петровича фон Кауфмана, иные силы смотрели на происходящее с нарастающей тревогой. Лондон считал себя практически монополистом в мировой гегемонии и законодателем модных направлений в политике. В Европе практически не осталось достойных конкурентов – Францию лихорадили периодические революции и перевороты, Австрия и Пруссия были слишком сосредоточенны на внутренних проблемах. И лишь далекая Россия маячила своей неясной громадностью на Востоке. После Венского конгресса былое союзничество, завязавшееся в войнах против Наполеона, начало стремительно таять, и Россия с Англией постепенно вернулись в русло традиционных отношений – конкуренции и соперничества.

Англичане толпились при дворе турецкого султана, путались под ногами в многострадальных балканских делах. Их коммерческие и не совсем коммерческие агенты сновали в Персии, проникая постепенно в глубины Центральной Азии. В Лондоне хорошо помнили инициативу Павла Петровича отправить отряд казаков под командованием Матвея Платова на завоевание Индии, за что и не только за это, плохо воспринимаемое на берегах Темзы, император и скончался от «апоплексического» удара.

Сипайское восстание в 1857–1859 гг., которое удалось подавить лишь с большим напряжением сил, показало англичанам, что их подспудные страхи о возможной утрате контроля над жемчужиной Британской короны не лишены основания. Более того, столь могучее выступление широких масс туземного населения выявило глубокую уязвимость и несовершенство всей британской политики в Индии. Восстание удалось залить кровью и засыпать свинцом, однако наиболее умные и проницательные головы полностью отдавали себе отчет, что хватит лишь компактного факела, чтобы полуостров Индостан заполыхал вновь. И, по мнению этих стратегически мыслящих джентльменов, огонь этого факела может зажечь в Индии русский солдат. Требовались меры, чтобы избежать столь ужасного развития ситуации. Для этого планировалось расширить зону британских владений и влияния на север от Индии, чтобы избавить наиболее ценную британскую колонию от русского дамоклова меча.

К северу от Индии лежал Афганистан, дикая горная страна, не терпящая пришельцев – даже если они пьют дорогой чай и цитируют наизусть Шекспира и зачитываются Диккенсом. Первая попытка попробовать на зуб афганские реалии относилась к 1838 г., задолго до Крымской войны и восстания сипаев. Главной причиной было то, что тогдашний местный эмир Дост-Мухаммед борющийся против племен, поддерживаемых англичанами, посмел попросить помощи не у кого-нибудь, а у русских. Через своих посланцев настойчивый эмир вышел на генерал-губернатора Оренбурга В. А. Перовского, а через него и на вышестоящие инстанции. Итогом переговоров стало отправление в Афганистан русской миссии во главе с поручиком Яном Виткевичем. Этот возмутительный факт переполнил глубину британского терпения, и англичане начали войну против Афганистана.

Потом у британцев были успехи, оказавшиеся поверхностными и временными, восстание в Кабуле, резонансное уничтожение отступающей из афганской столицы колонны генерала Эльфинстона и полный уход английских войск из страны в 1842 году. Первая попытка борьбы с призраком русского медведя, корчившего страшные рожи из-за заснеженных гималайских пиков, закончилась, как и любая другая попытка одолеть фантомную угрозу, – провалом. Сопутствующий ущерб составлял почти 20 тыс. убитых и пропавших без вести английских солдат, 24 миллиона фунтов стерлингов и появление опасного понимания, что белые тоже проигрывают. Следующие вехи экспансии Великобритании на север относятся уже ко второй половине XIX века, когда после подавления восстания сипаев у Лондона оказались развязаны руки.

В апреле 1863 г. была предпринята Амбелахская операция, когда пятитысячный британский отряд вторгся на афганскую территорию в ответ на многочисленные набеги. В конце концов, после ряда боестолкновений англичанам пришлось к концу года отступить в Пешавар. В 1869 г. после нескольких лет традиционных междоусобиц власть в Афганистане сконцентрировалась в руках эмира Шир-Али-хана, который начал централизовать государственное управление. Лорд Майо, тогдашний губернатор Британской Индии решил сделать Афганистан относительно лояльным дипломатическим путем – предоставить эмиру не отличающиеся особой четкостью гарантии, одарить располагающими к себе статусными подарками, а в обмен подчинить политику Афганистана воле Британской империи. В марте 1869 г. Шир-Али-хан и лорд Майо встретились на территории Индии для согласования возможной договоренности.

Шир-Али-хан в 1869 г.

Вначале афганский правитель набивал себе цену, перечисляя все реальные и мнимые обиды и претензии к английской стороне, но в конце концов принял в качестве подарка большую партию оружия и охотно дал согласие на ежегодную английскую финансовую субсидию. Шир-Али-хан в ответ потребовал гарантий со стороны лорда Майо, что Британия признает в качестве единственного наследника младшего сына Шира-Али Абдуллу-хана. Против этого губернатор категорически возражал, поскольку вся система политики Великобритании в колониях базировалась на противопоставлении правителей и их наследников, чтобы с легкостью проводить в подходящий момент нужные рокировки. Тем не менее лорд Майо дал согласие на невмешательство во внутреннюю политику Афганистана в обмен на согласование всей его внешней политики с британскими представителями.

Афганские дела стали предметом напряженного и длительного торга между дипломатическими ведомствами России и Англии. В том же 1869 г. в Гейдельберге состоялась встреча князя Горчакова и министра иностранных дел графа Кларендона. Английская сторона, выражая свою крайнюю озабоченность продвижением войск в Центральной Азии (одобрение Лондона после победы при Ватерлоо явно вызывало только продвижение английских войск), занятием Самарканда и вовлечением Бухарского эмирата в поле русского влияния. Масло в огонь подлил факт основания форта Красноводск на восточном побережье Каспийского моря, в котором англичане усматривали чуть ли не плацдарм для завоевания всей Центральной Азии.

Кларендон предложил Горчакову создать в Средней Азии нейтральную полосу между русскими и английскими владениями. Русский канцлер не возражал принципиально против рассмотрения подобной проблемы, однако обсуждение споткнулось о разные взгляды на границы Афганистана. Конкретнее, об области Вахан и Бадахшан, которые Петербург не считал подвластными афганскому эмиру. Споры об афганских границах затянулись почти на три года, однако к 1873 г. Россия готовилась провести военную операцию против Хивы, и для нее было бы кстати относительное спокойствие британской дипломатии и лондонской прессы, падкой на создание иллюзорных, зато облаченных в бурые медвежьи шкуры угроз. В январе 1873 г. Горчаков дал добро на признание областей Вахан и Бадахшан территорией афганского эмира.

В 1874 г. либеральный кабинет Гладстона сменила консервативная команда более решительно мыслящего Дизраэли. Новый премьер-министр был несколько огорчен тем, насколько мало, по его мнению, на глобусе мест, выкрашенных в цвета Великобритании, и поэтому считал нужным проводить колониальную экспансию везде, где только можно. Дизраэли твердо решил сократить количество независимых и полунезависимых государств по периметру британских владений – Афганистан тоже должен был стать очередным владением Британской империи. При этом Дизраэли не был лишен трезвого взгляда на международные отношения и не желал усиливать конфронтацию с Россией.

Чтобы нащупать платформу для возможного очередного геополитического соглашения с Петербургом, в мае 1875 г. министр иностранных дел в правительстве Дизраэли лорд Дерби сообщил Горчакову, что в связи с новыми веяниями в лондонских высоких кабинетах Англия отказывается от стратегии нейтральной полосы в Азии, а в отношении Афганистана будет теперь пользоваться полной свободой действий. Александр II, по-своему интерпретируя «свободу действий», дал санкцию на присоединение к России Кокандского ханства в 1876 г. В Лондоне поняли, что несколько поторопились, – русские спокойно присоединили территорию государства, которое формально должно быть нейтральным, находясь на линии разграничения. А вот труднодоступный Афганистан еще надо было, памятуя горький опыт войны 1838–1842 гг., завоевать.

Афганский правитель эмир Шир-Али-хан до поры до времени более-менее честно (с восточной точки зрения) отрабатывал английские вложения. Он вел враждебную России политику, где мог, вредил по мелочам, посылая своих агентов и потворствуя набегам в Среднюю Азию. Хоть, по английским меркам, эмир и был «нашим сукиным сыном», тем не менее держали его на коротком поводке. Англичане не упускали из своего внимания влиятельную афганскую знать, чтобы в случае чего обратить ее амбиции и властолюбие против Шир-Али-хана.

Эмир же в свою очередь, получая от белых сагибов деньги и оружие, вовсе не желал полного подчинения. Уже в 1873 г., добившись от русской стороны признания Вахана и Бадахшана территориями, подконтрольными афганскому эмиру, англичане со своей стороны потребовали от своего младшего «партнера» размещения британских эмиссаров в Кабуле. Памятуя о том, что там, где находится английское посольство или миссия, тут же начинаются интриги, шпионаж и интенсивная мышиная возня, эмир категорически отказал. В 1876 г. новый вице-король Индии лорд Эдуард Литтон потребовал допуска британских эмиссаров уже в гораздо более жесткой форме. Являясь членом команды Дизраэли, он всемерно воплощал новый политический курс, направленный на резкое сокращение количества компромиссных соглашений с туземными правителями. Шир-Али-хан ответил предсказуемым отказом.

Англо-афганская дружба стремительно остывала, и от нее стало все более явственно попахивать пороховой гарью. Переговоры в Пешаваре ни к чему не привели. Эмир и подозревать не мог, что все эти обращения вице-королей с заведомо не выполнимыми просьбами, затянувшийся бесплодный переговорный процесс – не более чем бутафория. Решение о войне с Афганистаном задолго до этих событий было принято в кабинетах на берегах далекой Темзы. В 1877 г. англичане ввели эмбарго на поставку в Афганистан оружия, к его границам начали стягиваться войска. Осознав теперь в полной мере, какой приятный сюрприз готовят ему британские «друзья», и проявив завидную в трудном положении маневренность, Шир-Али-хан начал слать полные всяческих любезностей доброжелательные послания губернатору Туркестана фон Кауфману, утверждая, что он, хан, всегда был за дружбу и добрососедские отношения с Россией – просто английский шайтан попутал.

Кауфман отвечал эмиру не менее любезно, полностью разделяя и одобряя внезапно охватившие афганского правителя чувства. В Кабул была послана дипломатическая миссия под командованием генерал-майора Н. Г. Столетова, которая и подписала с Шир-Али-ханом в августе 1878 г. дружественную конвенцию, в которой признавала его независимость. Необходимо отметить, что это событие произошло в разгар англо-русского кризиса на заключительном этапе войны с Турцией, когда русская армия уже находилась недалеко от Стамбула. В Средней Азии была сосредоточена армейская группировка численностью более 20 тыс. человек для возможной военной экспедиции в Индию. Дружественный нейтралитет афганского эмира в сложившейся обстановке был как никогда кстати, кроме того можно было рассчитывать на помощь со стороны горных племен, имеющих с англичанами старые счеты.

Однако в Петербурге приняли иное решение. Стамбул взят не был, на берегах Босфора не возведены береговые батареи, а туркестанские батальоны так и не сдвинулись с места. Большая Игра так и осталось бескомпромиссной, жесткой, зачастую подлой и вероломной – но игрой. И в запечатлении, описании и прямом участии в раундах русско-английского противостояния в Азии большая заслуга принадлежит Михаилу Африкановичу Терентьеву, военному и ученому.

Ученый-востоковед в погонах

В 1867 г. в Санкт-Петербурге за авторством Михаила Африкановича Терентьева издается «Толмач – спутник русских воинов для неизбежных расспросов и переговоров на языках: русском, турецком, сербском и греческом», ставший разговорником русской армии. В 1872 г. издается составленная им «Русская азбука для школ Средней Азии». Администрация Туркестана уделяла достаточное внимание повышению культурного уровня местного населения, не нарушая при этом традиционных обычаев. Кроме этого, Терентьев регулярно выпускает различные работы по ориенталистике, имеющие не только научную, но и военную ценность. Среднюю Азию населяют множество племен и народов, зачастую с разными традициями и мировоззрениями, поэтому для проходящих тут службу было необходимо иметь представление о местных условиях.

План части крепостной стены Хивы

Научной деятельностью Михаил Терентьев занимался в свободное от службы время. В 1870 г. он назначен помощником начальника Ходжентского уезда, в следующем 1871-м – на ту же должность, только уже в Чимкентском уезде. В том же 1871 году прикомандирован к штабу округа для различных работ. Под столь расплывчатой формулировкой на самом деле скрывалась кропотливая деятельность по подготовке и планированию военной операции против Хивы. Как признанный специалист по Туркестану, под руководством генерал-губернатора Туркестана Константина Петровича Кауфмана вместе с группой офицеров Терентьев принимал участие в разработке плана военной кампании. Важными вопросами являлись при этом проблемы взаимоотношений хивинского хана с различными племенными образованиями, внутренняя социальная обстановка этого государства и степень поддержки правителя в случае военных действий с Россией. По целому ряду причин, в первую очередь внешнеполитического характера, эта экспедиция состоялась только в 1873 г. и увенчалась полным успехом.

Уже после усмирения Хивы по поручению генерал-губернатора Кауфмана Терентьев приступил к созданию очерка о завоевании Россией Средней Азии. По ряду причин, в том числе из-за начавшейся русско-турецкой войны 1877–1878 гг. эта работа не была тогда завершена, и к ней автор вернется только после своей отставки. На базе собранного материала были изданы две фундаментальных труда: «Россия и Англия в борьбе за рынки» и «Россия и Англия в Средней Азии». В этих книгах подробно и беспристрастно описана история экономических, политических и дипломатических взаимоотношений между Российским государством и Великобританией, а также среднеазиатскими ханствами. В первой работе уделяется большое внимание экономической составляющей русской политики в Средней Азии, перспективам развития торговли и рынков сбыта. Во второй рассказывается об основных вехах и этапах продвижения России в Сибирь и Азию, приводится политическое, военное и экономическое обоснование этих процессов. За манеру изложения и беспристрастность обе книги были оценены самими «западными партнерами» – англичанами. Работы были переведены на английский язык и изданы в 70-х гг. в Калькутте.

Терентьев продолжает расширять свой научный кругозор – в 1875 г. он закончил Военно-юридическую академию в Санкт-Петербурге и получил звание майора. Накануне ожидаемой русско-турецкой войны востоковед вновь проявляет свои знания и умения на службе Отечеству. Он создает «Военный переводчик» (русско-турецко-румынско-болгарский) – в качестве армейского разговорника для Балканского театра военных действий. В больших количествах «Военный переводчик» был напечатан и разослан в войска. Терентьев принимал непосредственное участие в русско-турецкой войне. Награжден в 1877 г. орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами и бантом и орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В 1878 г. получил орден Анны 2-й степени.

В дальнейшем карьера Михаила Африкановича Терентьева шла по военно-юридической стезе. Он стал военным следователем Виленского военного округа. Постепенно осуществлялся карьерный рост: Терентьев вырос до полковника. В 1895 г. он снова переведен в Туркестан, где прошла его молодость, на должность военного судьи Туркестанского военного округа. Устроитель Туркестанского края, К. П. Кауфман уже давно ушел из жизни, но Большая Игра в Азии продолжалась. Вскоре в ее орбите окажется и Дальний Восток.

В 1902 году Терентьев вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Теперь Михаил Африканович мог сосредоточиться на главной работе своей жизни – капитальном труде «Истории завоевания Средней Азии с планами и картами» в трех томах. Этот труд является фундаментальным историческим исследованием о Средней Азии. Трехтомник оказался не только сосредоточением подробнейшего описания боевых действий, различных исторических сведений, бытовых и этнографических зарисовок, порой сделанных не без здорового чувства юмора, но и включает в себя размышления автора об экономике, политике, религиозных вопросах и проблематике соприкосновения, взаимодействия и противостояния цивилизаций. По ряду вопросов и направлений работа Терентьева не имеет аналогов до сих пор. Автору удалось запечатлеть подробно ярко и красочно важнейший компонент Большой игры: продвижение России в Средней Азии и ее напряженное и бескомпромиссное, сложное и запутанное, доходящее до взведенных курков противостояние с Британской империей. Эта, ныне почти забытая Холодная война XIX века, сноровисто подхваченная заокеанскими «кузенами» у слабеющего Туманного Альбиона в веке XX продолжается без признаков утомления и в XXI столетии.

Умер Михаил Африканович Терентьев в Санкт-Петербурге 19 марта 1909 года и похоронен на Волковском кладбище. Он прожил пеструю жизнь, неотделимую от истории своего Отечества, памятником которой осталась скромная строчка на титульном листе «Истории завоевания Средней Азии»: Ген.-Лейт. М. А. Терентьевъ.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

21.03.2017

«Большая игра» или «Война теней» - так называют развернувшееся во второй половине XIX века соперничество России и Британии за влияние в Южной и Центральной Азии. Это было геостратегическое и политическое противостояние. А ещё – поединок разведок двух мощнейших империй, изобилующий интереснейшими поворотами .

ненавидя друг друга, но не желая войны.

Г. Дж. Пальмерстон

Чем обернулась Крымская война

Ход «Большой игры» не понять, не зная событий предшествующих десятилетий, так что без развёрнутой преамбулы нам не обойтись.

«Большая игра» стала следствием и продолжением Крымской войны, начавшись почти сразу после её завершения. Поэтому два слова о той войне. Мы свыклись с тезисом об «унизительном» Парижском трактате, подведшем итог «позорного поражения» России в Крымской войне, хотя почему-то не говорим, например, о действительно позорном поражении наполеоновской Франции в 1812–14 гг., закончившемся оккупацией Парижа.

Назвать тот или иной трактат, договор или пакт успешным либо унизительным можно лишь по прошествии времени, которое способно изменить первоначальные выводы. Американский историк Дж. Ледонн (John P. LeDonne ) утверждает (The Russian Empire and the World. 1700–1917. — Oxford University Press, 1997 ), что последствия Крымской войны обернулись полным провалом как раз для противников России: вызванная Парижским трактатом переориентация русской внешней политики обусловила катастрофу Франции в 1871 году и привела как раз к такому развитию событий, которому Англия много лет пыталась помешать, считая его смертельно опасным для своей империи, – к вхождению Средней Азии в Россию.

Вдобавок в Париже был счастливо забыт второстепенный театр военных действий – Камчатка. Англо-французская эскадра в августе 1854 года попыталась захватить Петропавловск, но была разбита, а командующий эскадрой адмирал Прайс погиб. Ценой ничтожного смягчения своих требований, касавшихся Чёрного моря и Балтики, союзники вполне могли бы добиться от России на Парижском конгрессе уступки им всей Камчатки (к тому времени русские силы были оттуда полностью эвакуированы в устье Амура – в основанный по такому случаю Николаевск-на-Амуре). Но память о Петропавловском разгроме заставила англичан и французов сделать вид, что Камчатка – никому не интересный пустяк. Именно с Николаевска началось направленное на юг, вплоть до корейской границы, русское освоение Дальневосточных берегов. Что сыграло свою роль на заключительном этапе «Большой игры».

Англичан ещё в XVIII веке стало тревожить русское движение на юг. Они не верили, что цель России состояла в защите закавказских христиан. Англичане тогда как раз прибирали к рукам Индию, всеми силами выталкивая прямых соперников (французов, португальцев, голландцев), но на всякий случай присматривали даже за дальними подступами к своей главной добыче и принимали меры предосторожности.

Карта британской Индии (1909 г.)

Вот почему в ходе Русско-персидской войны 1804–1813 гг. русской армии пришлось сражаться с противником, подготовленным английскими военными инструкторами, – к счастью, инструкторами неважными, судя по тем победам малыми силами генерала Петра Котляревского (битва при Асландузе 20 октября 1812 г. и взятие Ленкорани 1 января 1813 г.), которые вынудили шаха признать включение Грузии в Российскую империю. Англичанам пришлось даже помогать заключению соответствующего договора – ведь на момент его подписания Россия и Англия уже несколько месяцев как были союзниками в борьбе против Наполеона.

Но это ещё не эпизод «Большой игры» – как и убийство в 1829 г. в Тегеране русского посла А. С. Грибоедова (массовая литература уверяет, что по наущению англичан, но доказательств нет). Задают и такой вопрос: когда Англия пыталась помешать России закрепиться на Кавказе, помогая горцам деньгами и оружием, – разве это не было началом «Большой игры»? Не было. Вместо «Англия» тут следует писать: несколько пылких английских русофобов. Про оружие и деньги всё верно; сюда можно добавить их тайные поездки на Кавказ и кампании в прессе. Эти активисты изо всех сил провоцировали своё правительство на конфликт с Россией и выходили из себя оттого, что их усилия разбиваются об осторожность Лондона. Сила их антирусской страсти не таяла с годами: много лет спустя, в 1877 г., самый ярый из них, Дэвид Уркварт, умер от горя, узнав, что Россия объявила войну Турции ради освобождения балканских народов.

Начавшись, «Большая игра» состояла, подобно шахматной партии, в поочерёдном обмене ходами и в сложных многоходовых комбинациях. Как таковая она началась в 1857 г. Важно понимать мотивы игроков. Прежде всего это были империи, действовавшие по правилам и обычаям империй своего времени. Сегодня имперскую политику принято осуждать, но ни к одной стране нельзя применять более поздние, не имеющие обратной силы законы. Прав историк В. П. Булдаков: «Империя – способ пространственно-исторического самоутверждения избыточно мощной культуры. Империя – не исторический грех, а закон общечеловеческого развития» . Главный мотив Англии периода «Большой игры» – страх потерять Индию. Британская Индия XIX века включала в себя, помимо собственно Индии, территории нынешних Пакистана, Бангладеш и Бирмы. Главной финансовой основой экономического роста и благополучия Англии на протяжении двух с лишним веков были доходы, поступавшие из этой огромной колонии, – факт, известный тогда любому грамотному англичанину.

Южное подбрюшье России

У России не было даже отдалённо похожей кормушки. Зауральские просторы, конечно, приносили ей в XVI–XVIII веках доход в виде ценных мехов, но едва ли окупили вложенные усилия. Во все свои последующие территориальные приобретения Россия – до начала разработки бакинской нефти – лишь вкладывала. О том, чтобы иметь от них прибыль, нечего было и думать. Многие считали это ошибкой. Генерал Ростислав Фадеев в газетных статьях 1860–70-х гг. и записках на высочайшее имя доказывал, что азиатские владения висят веригами на России. Его возмущал тот факт, что налоговое бремя закавказского жителя составляет четверть, а среднеазиатского – пятую часть того, что платит житель коренной России. Но мы забежали вперёд.

Пребывая в природно-географической изоляции (а на западном направлении – нередко и в военно-политической), Россия была озабочена поиском новых торговых путей. Как и положено империи, она не раз пыталась пролагать их силой. Отсюда Хивинский поход 1717 года князя Бековича-Черкасского и Персидский поход (1722–23) Петра I. Беспрепятственно торговать с Бухарой, Самаркандом, Кокандом и Гератом мешали воинственные киргиз-кайсаки (казахи), кара-киргизы (киргизы), хивинцы, туркмены и каракалпаки. Весь XVIII век прошёл под знаком их набегов на русские, калмыцкие, а затем и на немецкие поселения Нижнего Заволжья. По кромке степей против них была создана цепь крепостей – одна из них фигурирует в «Капитанской дочке». А кто читал «Очарованного странника» Лескова, вспомнит, как Иван Северьянович Флягин оказался в рабах у кочевников в степях за Оренбургом и был ими «подщетинен», чтобы не убежал.

Кочевники грабили караваны, брали людей в плен, а затем продавали в рабство в Бухарское или Хивинское ханство. Только за 1830-е годы было похищено около двух тысяч российских подданных. Рабовладение и работорговля была едва ли не главной отраслью экономики Бухары и Хивы. В 1845 г. английский чиновник Джозеф Волф (Wolff) представил в Лондоне доклад, гласивший, что из 1,2 млн населения Бухарского эмирата 200 тысяч приходится на рабов-персов. Забегая вперёд: в числе первых мер русских властей после покорения трёх туркестанских монархий было предписание их правителям освободить всех рабов и запретить рабство. Одно это позволяет принять тезис советских учебников о «прогрессивном значении присоединения Средней Азии к России» .

Российский историк Е. Ю. Сергеев (Большая игра, 1856–1907. – М., 2012, стр. 68) пишет: «Как показывают документы, царские стратеги, занятые планированием военных операций на Кавказе, игнорировали индийское направление вплоть до Крымской войны» . Но у страха глаза велики, и лондонские алармисты обвиняли своё правительство в том, что оно закрывает глаза на русскую угрозу. Уже упомянутый Уркварт печатно называл английского министра иностранных дел (и будущего премьера) Пальмерстона «русским агентом» (вам это ничего не напоминает?).

Крымская война напомнила, что Индия – «ахиллесова пята» Британской империи. Высшие военные завалили Главный штаб планами похода на Индию. Профессор Московского университета И. В. Вернадский (отец Владимира Ивановича Вернадского) опубликовал в 1855 году – Крымская война была ещё в полном разгаре – книгу «Политическое равновесие и Англия», где предупреждал: если не нанести упреждающий удар по Индостану, «великобританская власть одолеет и Китай, как она поработила Индию» . Заметим, именно это едва не произошло уже вскоре, в ходе Второй опиумной войны.

Прочтя воинственные штабные записки, Александр II не дал ход ни одной из них, предпочтя заняться своими Великими реформами, в чём, как мы знаем, преуспел. Что же касается обременений, наложенных Парижским конгрессом, Россия через 15 лет избавилась от них. После чего освободила балканские народы, заодно вернув себе Южную Бессарабию, Батум, Ардаган и Карс. В те же годы она сделала свои среднеазиатские приобретения, ставшие поводом крайней озабоченности Лондона.

Российское расширение от Урала и Южной Сибири в сторону Средней Азии было неизбежным. Главной причиной была очевидная разница потенциалов империи и архаичных земледельческих и кочевых монархий. Русские товары (текстиль, сахар, мука, а также инструменты, металлические и стеклянные изделия, часы, посуда и уже с 1850-х – такая новинка, как керосин) искали новые рынки сбыта, русские купцы нуждались в доступе к туркестанскому хлопку, шёлку, каракулю, коврам, пряностям, транзитным китайским товарам. Но караваны подвергались разбойным нападениям. Ещё с петровских времен Россия начала создавать по периметру Великой Степи укреплённые линии, понемногу сдвигая их на юг: Оренбургскую, Новую Оренбургскую, Сырдарьинскую, Аральскую (не развёрнута). Укрепления позже стали городами: это Форт-Шевченко на Каспии (Новопетровская крепость), Казалинск, Кокчетав, Павлодар, Тургай, Акмолинск, Щучинск, Семипалатинск, Усть-Каменогорск, Ак-Мечеть (в советское время – Кзылорда), Алма-Ата (бывшее укрепление Верный) и т. д.

Уже в конце 1820-х в Бухаре и Самарканде были замечены английские лазутчики. Туркестанские оазисы были соблазнительно недалеки от Северного Афганистана, по умолчанию относимого к британской сфере влияния. Закрепившись в этих оазисах на пока ещё нейтральном пространстве, недружественная Англия могла бы броском сипайской армии отсечь Сибирь от старых губерний России – ведь их соединяла между собой лишь тонкая «пуповина» Сибирского тракта.

В. Верещагин. Шпион, 1878–79 гг.

Опасения Петербурга усилили события 1839–1842 годов. Англичане с неясной целью ввели в Афганистан свои индийские войска, которые даже три с лишним года спустя всё ещё оставались там. Доходившие из Кабула сведения и слухи были противоречивы. Россия были вправе опасаться, что англичане по факту уже аннексировали Афганистан и вот-вот двинутся дальше на север, захватят для начала Мервский оазис, после чего Самарканд и Бухара покажутся им лёгкой добычей. Что помешает им, преодолевшим Гиндукуш, растечься по всему равнинному Туркестану? Правда, в 1842 году пришли достоверные вести, что англичане подверглись в Афганистане полному разгрому и, потеряв 18 тысяч человек, убрались восвояси. Но угроза была обозначена, и встретить её надо было не на границе Урало-сибирского «подбрюшья», а на южных, возможно более дальних подступах к нему. Россия твердо решила сдвинуть здесь свою границу за широкую полосу бесплодных пустынь и полупустынь. Борьба с разбойниками отошла на второй план.

Как шло продвижение на юг? Казахское ханство прекратило своё существование ещё в 1822 году. Хан Кенесары, пытавшийся его возродить, погиб в 1847 г. в междоусобице с киргизами. В имперское подданство постепенно входят почти все не вошедшие ранее земли нынешнего Казахстана, но дальнейшие российские шаги к югу остановила Крымская война.

Результаты этой войны называли в России тягостными, ненавистными, пагубными, печальными, но немногим лучше их оценили для себя победители. Франция, потеряв 95 тысяч человек, хотя бы могла уверить себя, что взяла реванш за поражение Наполеона. Но французский посол в Вене Франсуа Буркне (Bourqueney) не зря сказал о Парижском трактате: «Невозможно понять, ознакомившись с этим документом, кто тут победитель, кто побеждённый» . Англию Крымская война потрясла напрасными жертвами, её называли там «героической катастрофой» . Балладу Альфреда Теннисона «Атака лёгкой бригады» знал в Англии каждый школьник (полёгшая под Балаклавой «лёгкая бригада» состояла из отпрысков именитых фамилий Англии, в этом увидели символический смысл). Не меньшим было потрясение и от затрат на войну. Главным же разочарованием стал более чем скромный выигрыш. Пальмерстон замышлял отобрать у России Кавказ с Закавказьем, Крым, Царство Польское с Литвой, Курляндию, Лифляндию, Эстляндию, Финляндию с Аландскими островами, всю Бессарабию. Его мечты не сбылись. Турция же (одна из «победительниц»!), как и Россия, утратила право иметь на Чёрном море военный флот.

Досада двух главных соперников, России и Англии, по поводу итогов войны придала развернувшейся следом «Большой игре» опасный реваншистский дух, но сама память об этой войне удержала их от совсем уж опрометчивых шагов.

В 1857 г. в Индии вспыхнуло восстание сипаев. У нас о нём знают главным образом по страшной картине Верещагина «Британская казнь в Индии». Английское владычество было этим восстанием поколеблено и едва устояло. Но, как пишет уже цитировавшийся Е. Ю. Сергеев, «все намерения британской прессы отыскать какие-либо следы подстрекательства русскими сипаев к восстанию оказались тщетными… Первые секретные эмиссары были направлены в Индию штабом ТуркВО лишь к середине 1870-х гг.» .

Игра начинается

Окончательно замирив Кавказ и справившись (при помощи Пруссии) с польским восстанием 1863 года, Россия возобновила свою экспансию в Среднюю Азию, длившуюся почти до конца века. Отныне империя действовала не ситуативно, как случалось раньше, а целенаправленно, постоянно держа в уме английский фактор. «Большая игра» началась.

Придётся ещё раз затронуть «имперскую» тему. Все мы знаем, что 1857–1881 – это годы Великих реформ, эпоха, как пишут в учебниках, «приобщения России к правам и свободам по европейским образцам» . В какой-то телевизионной дискуссии о реформах Александра II прозвучало следующее: «О каких европейских реформах речь? Эти реформы нельзя назвать иначе как лицемерными, потому что как раз в эти годы Россия совершила свои главные колониальные захваты» . В аудитории не нашлось никого, кто на это ответил бы, что Россия в этом отношении как раз следовала европейским образцам.

Англия в эти годы продолжала свою всемирную экспансию, присоединяя территории в Южной Африке, Бирме, Вест-Индии, Нигерии, сделала своими колониями Золотой Берег (Гану), Базутоленд (Лесото), Сикким, завершала формирование своих владений в Канаде и Австралии, а в Индии подчинила британской короне полунезависимые туземные княжества (числом свыше 600!). Начиная с 1864 года она оккупирует Египет, захватывает Фиджи и Кипр, громит Афганистан и Эфиопию, колонизирует Малайю. А что в эти годы делают её европейские товарки? Австро-Венгрия аннексирует Боснию; немцы отнимают у датчан Шлезвиг-Гольштейн, а Лотарингию с Эльзасом - у Франции; Франция «отжимает» у итальянцев Савойю и Ниццу, включает в свою империю Тунис, Таити, весь Индокитай, воюет в Мексике; Испания захватывает Сан-Доминго (часть Гаити); маленькая Бельгия делает своей колонией огромное Конго, крошка-Голландия – исполинскую Индонезию. И не забыть: США неудачно пытаются прибрать к рукам Корею (черёд Филиппин придёт позже). Повторю ещё раз: ни одну страну нельзя судить вне контекста времени и по более поздним, не имеющим обратной силы законам.

История русско-английских отношений в этот период – это история ревнивого наблюдения друг за другом, завуалированных угроз, взаимных подножек, интриг и временных союзов на высоком и очень высоком уровне. Блефуя, каждая сторона старалась не сморгнуть первой, не раз складывались опасные ситуации. Но на своём уровне шли переговоры российских и английских офицеров и дипломатов среднего звена – не в столицах, а в местах соприкосновения интересов либо на нейтральной почве поблизости. Проблем с пониманием не было: обе стороны владели французским языком. До появления телеграфа рапорты в столицы шли неделями, и ситуация нередко успевала остыть сама собой. Переговоры велись по узким поводам, но порой озвучивались идеи для передачи на самый верх, чему помогал взаимный уважительный тон. Встречались между собой и разведчики под прикрытием, а также путешественники, но тоже с воинскими званиями. Общими усилиями они помогли избежать прямых столкновений.

При этом и Россия, и Англия всегда имели наготове планы военного решения проблем. Характерна записка генерала Н. П. Игнатьева министру иностранных дел Горчакову, написанная в 1863 году: «Чтобы быть с Англией в мире и заставить её уважать голос России, избегая с нами разрыва, необходимо вывести английских государственных людей из их приятного заблуждения насчёт безопасности индийских владений, невозможности [для] России прибегнуть к наступательным действиям против Англии, недостатка в нас предприимчивости и достаточной для нас доступности путей через Среднюю Азию» . Игнатьев писал со знанием дела: в Главном штабе на тот момент было подготовлено не менее трёх планов похода на Индию по разным маршрутам.

В России считали: спокойнее для всех, если российские и английские владения не будут соприкасаться непосредственно. Лучше, если их будут разделять независимые Персия и Афганистан, и лучше, если они останутся независимыми. Именно с ними Россия должна граничить непосредственно, поскольку Британская Индия уже граничит с ними с «обратной» стороны. Правда, северные границы Персии и особенно Афганистана были не вполне ясны. Темна была и ситуация на Памире, не говоря уже о Восточном Тяньшане. И оставался вопрос: надо ли стремиться к поглощению среднеазиатских ханств или достаточно было сделать их протекторатами России с правом передвижения русских войск?

Несмотря на отсталость своих монархий, ханы и эмиры Средней Азии были вполне воинственны. Так, Кокандское ханство активно захватывало земли казахов и киргизов и с переменным успехом воевало с Бухарой. Та не давала спуску и непрерывно воевала с Хивинским и Кокандским ханствами за Мерв, Чарджуй, Ходжент, Шахрисабз (любимый город Тамерлана). Но деятельность правителей прикрывала другую картину. Её мы находим у востоковеда (офицера Генштаба и друга Достоевского) Чокана Валиханова (183–1865), родом казаха, не считавшего нужным подслащать пилюлю. Он пишет о страшном упадке огромных просторов, «этой исполинской пустоши, на которой временами попадаются брошенные акведуки, каналы и колодцы», о курганах древних городов, давно занесённых песками, где бродят дикие ослы и сайгаки, о «жалких глинобитных хижинах», убогие обитатели которых «придавлены своей верой и произволом своих властителей» .

В. Верещагин. Мавзолей Гур-Эмир. Самарканд, 1869 – 70 гг.

Память о древних царствах, поэтах и астрономах, изумительные рукописи, дворцы и мавзолеи – всё это само по себе не могло стать движущей силой, способной вытащить обнищавший край из средневековья. Запертые в глубине материков царства знали расцвет, лишь пока через них пролегали устойчивые торговые пути. Но отмер Великий Шёлковый Путь – и лежавшие вдоль него земли впадают в застой и регресс. Судоходных рек нет, Оксус и Яксарт (Амударья и Сырдарья) ведут в тупик Арала. Отсталость и запустение воцаряются в Ферганской долине, Хорезме, Бадахшане, Бухаре, Самарканде, Мерве. Вытащить их из этого состояния было дано лишь внешней силе.

Могла ли этой силой стать Англия? Похоже, она была не против того, чтобы её владения примыкали к русским без всяких буферных зон. Кавалерийский полковник Казаков докладывал в 1862 г. наверх: «В Ташкенте, Коканде и в особенности в Бухаре есть уже много англичан, обучающих туземные войска военному ремеслу… Их радует и обнадёживает наша медлительность… Встречались переодетые англичане и в наших киргизских степях, что ясно доказывает стремление этой нации к владычеству в Средней Азии» . Но в реалиях Большой игры англичане на тот момент, скорее всего, уже упустили шанс на такое владычество.

(Что могло бы произойти, попытайся тогда англичане опередить русскую армию, подсказывают события, случившиеся 15 лет спустя. В 1879 г. английский премьер Дизраэли, которому не понравились переговоры афганского эмира Шер-Али с русским генералом Н. Г. Столетовым, направил в Афганистан из Индии 39-тысячное войско. Сместив эмира, эта армия вступила бы в русские пределы. Эмир был смещён, его преемник подписал с британцами неравный договор, но разгорелась партизанская война, и вскоре англичан осаждала почти стотысячная армия повстанцев. В итоге Дизраэли потерял свой пост, а сменивший его Гладстон вернул войска обратно в Индию. Подтвердилось: чтобы войти в Среднюю Азию из Афганистана, англичанам требовалось сперва без потерь его пересечь.)

Поход в Среднюю Азию и «искусное бездействие»

По инициативе военного министра Милютина большой поход в Среднюю Азию начался в 1864 году. До конца 1865 г. были взяты несколько важных городов Кокандского ханства, включая Ташкент. В следующем году был занят Ходжент, стоящий у входа в Ферганскую долину, путь на Коканд был открыт. Однако новый поход не понадобился, начались переговоры, и война закончилась в 1868 г. подписанием торгового договора между Худояр-ханом Кокандским и генерал-губернатором Туркестана Константином фон Кауфманом. Несмотря на скромное название, этот договор приближал статус Кокандского ханства к вассальному и открывал для России прямой выход на китайский рынок, поскольку Коканд владел двумя перевалами, ведущими в Кашгарию (Западный Китай). Воспользоваться этим преимуществом удалось не сразу: ещё несколько лет Ферганскую долину сотрясали восстания против «неверных». В результате ханство в 1876 г. было упразднено, а его территория разделена на две области: Сырдарьинскую (с центром в Ташкенте) и Ферганскую.

Эмир бухарский тоже покорился не сразу, но после взятия Самарканда капитулировал. Из территории эмирата была вычленена Самаркандская область, а в утешение эмиру русская армия вернула под его управление отколовшиеся было мятежные окраины, восстановила связь с бухарскими владениями на Памире.

Поначалу Англия реагировала с деланным скептицизмом. В «Таймс» можно было прочесть: «В Петербурге всё ещё размышляют над проектами включения Востока в одну большую империю… Такие проекты будут неизбежно представлять собой сумасбродную и невыполнимую мечту» . Судя по отсутствию (временному) сильных ответных ходов, английская верхушка сочла за благо пока держаться данной точки зрения. Вице-король Индии Нортбрук писал министру по делам Индии Аргайлу: «Чем больше Россия расширяет свои владения [в Туркестане], тем более она открыта для нашего удара и тем меньше у неё сил его отразить» . Мол, пусть ситуация зреет, мы ответим в нужный момент. Подобные воззрения получили название «искусного бездействия» (masterly inactivity ), но их преобладание не могло быть вечным.

Английская пресса была менее хладнокровна. Свои опасения она на всех этапах «Большой игры» подкрепляла информационной войной. Бесконечно цитировалось мнимое «Завещание Петра Великого» с целой программой завоевания мира (фальшивка, увидевшая свет ещё в 1836 г.). Русское мировое господство, согласно «Завещанию», было неосуществимо без овладения Константинополем и Индией. Поэтому любой шаг России на Кавказе или в Туркестане, даже пустяковый, воспринимался прессой как начало операции по отъёму «жемчужины Британской империи», порождая восклицания: «Вот! Вот! Мы же говорили! Русские выполняют план Петра!» Заметим в скобках, что Пётр I явно продолжал редактировать своё завещание с того света: в переизданиях конца XIX – начала ХХ вв. появлялись пункты, касающиеся Персидского залива, Китая и, что особенно трогательно, Японии, о самом существовании которой Петру I едва было известно.

Карикатура времён «Большой игры»

С начала 1860-х Россия каждый раз оказывалась на шаг (или на ход) впереди, а повысить ставки Англия несколько решающих лет не дерзала. Автор фундаментального труда о «Большой игре» Е. Ю. Сергеев считает, что Россия очень вовремя (в 1867 г.) создала Туркестанское генерал-губернаторство. И вовремя заложила (в 1869-м) порт на Каспийском море, начав этим присоединение обширной Закаспийской области (нынешнего Туркменистана - по современным меркам это три Бангладеш и Цейлон впридачу). Данная территория не имела единого правителя, принадлежа ряду воинственных полукочевых племён, и контроль над ней в конечном счёте стал решающим в исходе «Большой игры». Историк показывает, что эти два события заставили Лондон обратиться 30 октября 1869 г. к Петербургу с идеей «сердечного согласия» (entente cordiale ; вот когда впервые прозвучала идея Антанты!). Переговоры о сферах влияния двух империй с этого момента больше не прерывались, заняв почти 40 лет. Поиск согласия не раз повисал на волоске.

Так было во время Русско-турецкой войны (1877–1878) за освобождение балканских славян. Именно тогда в Лондоне был выработан план полнообъёмной войны против России с азиатских направлений: через Кавказ, Каспийское море, Персию и Афганистан в сочетании с восстаниями на южных рубежах Российской империи – их подготовили бы британские агенты. Дизраэли писал королеве: «Нашими войсками московиты должны быть выдавлены из Средней Азии и сброшены в Каспийское море». Но сочинить план проще, чем воплотить его в жизнь. Вряд ли удалось бы и вовлечь в него Персию, так что замысел остался на бумаге. Интересно, что в это же время к русскому военному атташе в Лондоне генералу Горлову тайно обращались лидеры ирландских националистов с предложением создать в составе русской армии бригаду волонтёров-ирландцев, готовых воевать против англичан. В Ташкент и даже в Петербург приезжали инкогнито мелкие индийские князья и сыновья магараджей, уговаривая освободить Индию от британского ига.

Строго говоря, присоединение Туркестана к Российской империи стало необратимым лишь в 1886 году, с вводом в строй основного отрезка Закаспийской железной дороги – от Каспия до Амударьи. Проложенная в невероятно трудных условиях по самому краю пустыни Каракум, дорога гарантировала при необходимости быструю доставку подкреплений (переброшенных морем с Кавказа или из Астрахани) к любой угрожаемой точке южной периферии Туркестанского генерал-губернаторства. Дальше на восток функцию естественного рубежа выполняла достаточно широкая Амударья. Угроза Дизраэли стала отныне неисполнимой. Дорога достраивалась ещё пять лет и была доведена до Самарканда, а затем и до Ташкента.

На границе империй

Но оставался вопрос чёткого размежевания России и Англии на пространстве между Каспием и Памиром. В 1885 г. из-за неясности в этом вопросе дело дошло до прямого военного столкновения, единственного за всю «Большую игру». Присоединив туркменские земли (Закаспийскую область), Российская империя тем самым обязалась защищать интересы туркмен. Жители Мерва, присягнувшего в январе 1884 г. России, настаивали, что Пендинский оазис в 250 км к югу населён туркменами и граница между ними неуместна. Генерал Александр Комаров получил приказ выйти на линию новой границы. Поскольку в титулатуре «императрицы Индии» (английская королева Виктория была ею по совместительству) значился и Афганистан, англичане посчитали этот шаг началом вторжения в Индию и потребовали от афганского эмира остановить русских. Англичан можно понять: в ста километрах от Пенде на юг лежал древний Герат, за которым открывался лёгкий путь в Индию через равнинный Афганистан, в обход горных систем. Русский МИД заявил, что вторжение в Афганистан не планируется, но не был услышан.

Афганские части под командованием английских офицеров сразу же заняли спорный оазис и несколько соседних. Россия восприняла это как вызов. На просьбу Комарова к представителю английской стороны генералу Лэмсдену, чтобы тот приказал афганским отрядам уйти, британец ответил отказом. Тогда в марте 1885 казаки Комарова отбили занятое. Германский император Вильгельм I поздравил Александра III с «блестящей победой при Пенде» . Воцарилось ожидание войны. В Лондоне премьер Гладстон запросил Палату общин о кредите на военную операцию. Но до войны дело не дошло, Гладстон ушёл в отставку, и в сентябре было достигнуто предварительное согласие: Пендинский оазис на реке Кушка (позже здесь был основан одноименный город, самый южный в империи) остаётся за Россией, но дальше Россия не продвигается.

Следующим кризисом, возбудившим в Англии воинственные чувства, стал Памирский. Всякий, кто дружит с географией, помнит, что Памир выглядит на карте почти правильной трапецией. Но это очертания Памира советского, таджикского. С запада и востока к этой трапеции примыкают мощные хребты афганского и китайского Памира. В этой горной стране было много богатств – золото, рубины, лазурит, горный хрусталь, благородная шпинель, турмалин, александрит, самоцветы были темой легенд с древних времён, но границ даже в конце 1880-х не было. Это тревожило главных соперников: русские могли, ничего формально не нарушая, проникать в Кашмир, англичане и афганцы – в Ферганскую долину. Живой интерес к Памиру проявлял и Китай. Ясность была лишь с Бадахшаном: этот обжитый угол «крыши мира» исстари платил подати бухарскому эмиру, так что его следовало оставить за Бухарой.

Памирские споры – с отправкой вооружённых экспедиций, перестрелками, с постройкой русскими военными тайной стратегической дороги из Ферганской долины на Памир, с обменом громкими заявлениями и нотами, с кампаниями в прессе – длились семь лет. Журналистам и писателям, не располагавшим точной информацией, всё казалось проще простого, совсем как сегодня. Талантливый милитарист Киплинг писал в 1891 году:

И всё же было найдено хитроумное решение. Глядя ныне на карту Афганистана, трудно не заметить тонкий и длинный аппендикс, торчащий из его северо-восточного угла. Речь о так называемом Ваханском коридоре, искусственно выкроенном в 1895 г. из Южного Памира, чтобы отделить Британскую Индию от Российской империи. И это сработало! Но уже назревал новый раунд «Большой игры» – на Дальнем Востоке.

Перемещение российского внимания на Китай и на берега Тихого океана многие в Лондоне восприняли как попытку подобраться к Индии, на сей раз с северо-востока. Активность русских исследователей в Тибете и вблизи него, путешествия российских буддистов (бурят и калмыков) в Лхасу, вовлечённость России в конфликт китайцев с мусульманами на западе Китая, строительство Транссибирской железной дороги, а теперь ещё и создание военно-морских баз во Владивостоке и Порт-Артуре – всё трактовалось именно так. Исходя из этого, в Англии готовились планы нападения на Уссурийский край и устье Амура, желательно в союзе с Китаем и Японией. Английские стратеги не знали, что (как выяснил историк Е. Ю. Сергеев) ещё в 1888 г., в предвидении такого поворота дел, «во Владивостоке начала работу специальная комиссия по рассмотрению сценариев действий крейсеров на море против британского и цинского флотов» . И снова обошлось.

Конец «Большой игре» положило соглашение между Россией и Великобританией, подписанное в Санкт-Петербурге 18 (31) августа 1907 года. Россия признавала английский протекторат над Афганистаном, Англия признавала российский протекторат над Бухарой и Хивой и прямое вхождение остальной Средней Азии в Российскую империю. В Персии выделялись русская (на севере) и английская (на юге) сферы влияния, что пригодилось в 1941 году, когда СССР и Англия ввели на время войны свои войска в эту страну.

Итоги «Большой игры»

Большая игра полвека держала в напряжении всю Европу и почти всю Азию. Со временем она породила целую литературу с уклоном в тайные и закулисные эпизоды, операции разведок и т. д. Но в этих увлекательных сочинениях обычно отсутствует главный вывод: многолетние усилия двух империй помогли, не прибегая к силе (почти не прибегая), решить неразрешимые вопросы о сферах влияния каждой из них, включая самые конфликтные направления, примирить непримиримые интересы. «Ястребов» с каждой стороны хватало, но верх взяли терпение, здравый смысл, желание находить компромиссы. «Большая игра» обогатила дипломатическую практику понятиями «государство-буфер», «естественная граница», «разрядка», «согласие», «сфера влияния (интересов)», до того отсутствовавшие в понятийном аппарате международных отношений.

Бухарский генерал и офицеры

Как теперь ясно, главную пользу из «Большой игры» извлекли вырванные из средневековья народы присоединённых к Российской империи территорий. Предоставленная самой себе, Средняя Азия ныне была бы чем-то вроде исполинского Афганистана. Не зря в 1995 году в Хороге (Горно-Бадахшанская область Таджикистана, Памир) был поставлен памятник Николаю II – задолго до появления таких памятников в России. Спросим себя: пошла бы Российская империя на такой неслыханный по затратам шаг, как присоединение и модернизация этих сухих, жарких и чуждых ханств, если бы не английская угроза? Но и англичане – стремились бы они приставить нож к российскому подбрюшью, пробиваясь через Пенджаб, Кашмир, Кашгарию и Джунгарию, через всё тот же враждебный Афганистан, если бы не страх, что русские вот-вот нависнут над Индией?

Среднеазиатские дела принимались русским обществом близко к сердцу, порождая яростные газетные полемики. Именно тогда родилось словосочетание «англичанка гадит» . Как и выражение «господа ташкентцы» . Последними словами Тютчева на смертном одре были: «Есть ли новости о взятии Хивы?» Стихотворение Гумилёва «Туркестанские генералы» – всем в 1912 г. понятное напоминание о славной эпохе, ещё такой недавней.

Признаем право национальных элит видеть вещи иначе, но было бы жаль, если бы в истории России не было среднеазиатского периода, не было авантюр Черняева и Столетова, не было Верещагина, Каразина, Семёнова-Тяншанского, Пржевальского, Мушкетова, блестящей плеяды картографов, геодезистов, геологов, ботаников, не было семиреченских казаков, Кушки с её глядящим на юг исполинским крестом, если бы Тибет – «крыша мира», ледник Федченко, хребет Петра Первого, великие пограничные перевалы Иркештам и Торугарт не были частью российской истории.

Смысл империй не всегда в барыше, который они приносят, а уж в российском случае – точно не в нём. Империя имеет право быть убыточной. Империи – это культурная экспансия, стратегические тылы, стимулирующий вызов. Россия с благодарностью хранит память о времени, проведённом с народами Средней Азии под общей государственной крышей, об общих жертвах военного времени, о миллионах спасшихся благодаря тому, что было куда эвакуироваться, а до того – спасшихся в голодные годы, когда, к примеру, изрядная часть Поволжья устремилась в Ташкент – город хлебный и в подобные места.

Россия присоединила к себе слабозаселённый и отсталый Туркестан, народы которого давно пережили былой блеск, богатство и славу; за век с четвертью они прошли две модернизации –имперскую и советскую – и отправились в вольное плавание, больше не нуждаясь в опеке. Начальный толчок такому развитию событий во многом дала в XIX веке «Большая игра».

Дополнительное чтение: Е. Ю. Сергеев. Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. – М., 2012 (научный труд); А. Б. Широкорад. Россия – Англия: неизвестная война, 1857–1907. – М., 2003 (для массового читателя).

Каков замысел у сильных мира сего и как пересекаются их интересы на пустынных просторах Центральной Азии?

Завен Авагян

«Если бы только британское правительство играло в Большую игру: если бы оно радушно помогло России получить то, на что она имеет право рассчитывать; если бы мы только пожали руки с Персией; если бы получили всю возможную компенсацию своих потерь от узбеков; если бы заставили Бухарского эмира быть справедливым с нами, афганцами и другими узбекскими государствами».

В этих строках британского писателя, путешественника и разведчика Артура Конолли , написанных в разгар первой англо-афганской войны, заключена вся квинтэссенция вековой борьбы за Центральную Азию. Война окончилась катастрофой для Британии. Во время кабульской резни из 16.000-го гарнизона выжил только один солдат. Вскоре после этих событий по приказу эмира Бухарского был казнен офицер бенгальского кавалерийского полка А. Конолли. Но придуманная им фраза “Большая игра”, в ту пору ознаменовавшая масштабное геополитическое противостояние в Центральной Азии двух великих империй - Британской и Российской - дожила до нас, ни на йоту не потеряв свою остроту и актуальность. Распалась последняя из империй, завершилась еще одна бесславная афганская кампания, сам мир изменился до неузнаваемости, и новый этап “Большой игра” только начинается. Что ищут сильные мира сего в этом Богом забытом краю, вдали от основных торговых путей и экономических полюсов мира? Каким образом пересекаются их интересы? Кому достанется сердце Евразии?

В XXI веке экономическое могущество и финансовая мощь становятся все более важными компонентами военно-политической господства. Именно по этой причине обеспечение высоких темпов роста ВВП и стабильности экономической модели является краеугольным камнем программы любой политический системы, претендующей на первенство в новом миропорядке. Чудес, как известно, в мире не бывает, экономика в этом отношении далеко не исключение. И для поддержания достаточно высоких темпом роста валового продукта одних инноваций не достаточно, нужны доступные ресурсы и рынки сбыта.

После того, как Великий шелковый путь пришел в упадок, о Центрально-Азиатском торговом маршруте, казалось, позабыли на долгие века, и сегодня находясь в значительном отдалении от ключевых морских портов ЦА считается одним из наименее интегрированных в глобальную экономику регионов планеты. В то же время о колоссальных запасах углеводородных и минеральных ресурсов в недрах средне-азиатских республик известно уже давно, однако существуют вполне объективные причины на пути к их освоению, среди которых: относительная закрытость этих стран (до недавних пор), их удаленность от мировых промышленных центров, малоразвитая транспортная инфраструктура, хроническая нестабильность в соседнем Афганистане, замороженные конфликты внутри региона и многое другое. Но времена меняются, и богатая ресурсами Центральная Азия, через которую пролегает ближайший путь из Европы в Азию, не могла оставаться в забвении слишком долго. Там, где влияние России еще недавно казалось незыблемой, постепенно появляются новые игроки. В этом есть как свои преимущества, так и недостатки. На востоке восходят Индия и Китай, ЦА интересуются Япония, Евросоюз и США - а это, между прочим, крупнейшие экономики мира (в то же время, было бы абсолютно неверно заявлять, что сами страны региона являются простыми ‘пешками’ в большой игре и не ведут свою собственную партию). Всех этих друзей объединяет вера в экономическое развитие, интеграцию и процветание Средней Азии, однако, как это часто бывает, у каждого из них свое собственное ведение сути и судьбы этих процессов.

США и ЕС

Напрашивается вопрос: каков же все-таки замысел у сильных мира сего и как пересекаются их интересы на пустынных просторах Центральной Азии? Начнем, пожалуй, с США. После вывода войск из Афганистана, влияние Соединенных Штатов в регионе заметно ослабло. Администрация Обамы сосредоточилась на Азиатско-Тихоокеанском регионе, уделяя все меньше внимания Средней Азии. Такая тенденция, скорее всего, продолжится и после Обамы. На данном этапе единственный масштабный интеграционный проект США в регионе - CASA1000, стоимостью 1,2 млрд. долларов. Это проект строительства дамбы на руслах рек Амударья и Сырдарья в Киргизии. Сгенерированную электроэнергию предполагается продавать через территорию Таджикистана в Афганистан и Пакистан. По мнению сторонников CASA1000, проект поможет преодолеть энергетический кризис в этих странах, одновременно стимулируя экономический рост и интеграционные процессы в регионе. Насколько целесообразно строительство дамбы в регионе, который находится на пороге кризиса нехватки воды? Зачем Киргизии продавать электроэнергию, если страна является чистым ее импортером? Не возникнет ли конфликт между Таджикистаном и Киргизией на счет условий транзита? Не возникнет ли конфликт между этими странами и Узбекистаном, который находится ниже по руслу, а также испытывает нехватку воды? Все эти вопросы пока что остаются без ответа.

CASA1000 - это попытка связать экономическими узами Центрально-Азиатские республики с Афганистаном и Пакистаном. На первый взгляд может показаться, что США преследуют цель ослабить влияние России в регионе. Однако, замысел намного масштабнее. Идея заключается в том, чтобы наладить коммуникацию между Средней Азии и мировым рынком. Проще говоря, чтобы получить доступ к ЦА, нужен выход к мировому океану, а если точнее к Аравийскому морю через Пакистан. Но планы США изначально имели один существенный недостаток: они недооценили власть Талибана в Афганистане. Может ли Иран после снятия санкций стать этим мостом? Вполне возможно.

Если Америка делает ставку на выход к морю, то Китай развивает сухопутные коммуникации. Заместитель госсекретаря США А. Блинкен недавно заявил, что инфраструктурные проекты Китая полностью вписываются в их собственное ведение развития Центральной Азии. Вывод войск из Афганистана означает, что перспективы нынешней американской стратегии по Центральной Азии весьма туманны. Более США уступают ЦА Китаю и России, при этом рассчитывая на укрепления авторитета Китая и ослабления влияния России. Это отнюдь не означает, что Штаты не будут приветствовать новых и особенно союзнических игроков в регионе как, например, ЕС, Индия или Япония.

Евросоюз рассматривает Центральную Азию, в первую очередь с точки зрения собственной энергетической безопасности. В условиях, когда внутренняя добыча энергоресурсов в ЕС сокращается, растет зависимость от внешних поставщиков. Европа окружена богатыми нефтегазовыми регионами, однако нестабильность в Северной Африке и на Ближнем Востоке в купе с украинскими событиями, когда поставки российского газа в очередной раз оказались под угрозой срыва, да еще и охлаждение отношений с самой Россией, заставили ЕС всерьез задуматься об альтернативных источниках и маршрутах поставок энергоресурсов, вспомнить о «Южном газовом коридоре». Проект ЮГК предполагает строительство сети газотранспортной инфраструктуры, связывающей месторождения в Азербайджане, Туркменистане, возможно также Узбекистане и Казахстане с европейскими рынками в обход России. Не далее как в начале этого года М. Шефчович, еврокомиссар по энергетике, заявил, что рассчитывает на первые поставки туркменского газа в ЕС уже в 2018. Трудно судить, насколько реалистичны эти сроки, ведь статус Каспийского моря до сих пор не определен, и вряд ли этот вопрос будет решен в ближайшие годы в силу объективных причин. Более того идет милитаризация Каспия, страны региона опасаются как бы не пришлось доказывать права на свой кусочек моря силой оружия. С другой стороны среднеазиатские республики ищут альтернативы и новые возможности для себя, развивая отношения с ЕС. Однако, пока вовлеченность Евросоюза в Среднюю Азию остается ограниченной, в том числе и из-за возрастающей нестабильности в восточных районах Турции, населенных преимущественно этническими курдами. Напомним, что за август участок газопровод “Баку-Тбилиси-Эрзрум” в Карсе был взорван дважды.

Япония

Теперь переместимся с Запада на Восток, где три крупнейшие экономики Азии - Китай, Индия и Япония - строят свои планы проникновения, укрепления и освоения Центральной Азии. О масштабах китайских инвестиций в регионе ходят легенды, и ни Индия, ни Япония не в состоянии бросить вызов Поднебесной. А Пекин не горит желанием пускать в регион соседей, один из которых в будущем может стать потенциальным соперником, а другого, мягко говоря, недолюбливает. Да и соседи тоже до недавних пор не особо стремились к богатствам ЦА, не будучи воодушевленными высокими горными хребтами, конфликтными зонами, недружелюбием транзитных стран и непростыми теократическими режимами, как железобетонная стена опоясывающими регион. Наступают новые времена. В международном сообществе заговорили о скорой отмене санкций против Ирана - в стене появляется брешь. Не воспользоваться случаем, было бы весьма неосмотрительно как со стороны Индии, так и со стороны Японии. Ведь другой такой возможности может и не будет. Кому как не им быть заинтересованным в освоении Централь Азии, особенно сейчас, когда после ухода американцев в регионе образовался некий вакуум власти, и идет процесс перераспределение влияния. Ни Индия, ни Япония не заставили себя долго ждать.

Примечательно, что о взаимоотношениях между Японией и Центрально-Азиатскими республиками говорится весьма немного, между тем страна восходящего Солнца уже более 10 лет ведет последовательную работу над укреплением своих позиций в регионе.

Средняя Азия становится все более важным направлением японской дипломатии. Недавно стало известно о запланированном в октябре турне премьер-министра Синдзо Абэ по всем странам региона. Это первый визит главы правительства Японии в ЦА почти за 10 лет. Ожидается, что энергетика будет основной темой встреч господина Абэ с лидерами ЦА.

Почему Абэ решил посетить регион именно сейчас? Самая главная причина, конечно же, авария на АЭС Фукусима-1, за ночь поменявшая энергетическую стратегию страны. Были закрыты почти все атомные станции, которые обеспечивали 30% энергопотребления в стране. Япония перешла на СПГ и уголь, выросла зависимость страны от внешних поставщиков. Вторая, не менее важная причина, соперничество с Китаем. Япония беспокоится, и не без основания, как бы Китай не монополизировал ключевые инфраструктурные объекты, в первую очередь, морские порты. Завладев ими, Китай завладеет торговлей через них, создавая преференции для своих компаний и не допуская других. В-третьих, появилось короткое окно возможностей, связанных с перспективами вовлечения Ирана в качестве транзитной страны. В-четвертых, косвенно помогая России в Средней Азии, Япония создает себе аргументацию в так называемой «Проблеме северных территорий».

Япония предлагает Средней Азии сотрудничество в формате «технологии в обмен на ресурсы». Страна уже заявила о своем желании инвестировать 2 млрд. долларов в порт Туркменбаши. Ранее также было достигнуто соглашения об участии японских корпораций в проектах строительной и нефтегазовой отрасли Туркменистана, как передает the Diplomat, общая стоимость контрактов достигает 10 млрд. долларов. Японские технологии ядерной и химической промышленности активно внедряются в Казахстане. И во время своего визита Синдзо Абэ, будет активно продвигать этот курс дальше.

Токио четко осознает: единственное, что можно сопоставить военной мощи России и экономическому могуществу Китая - это доступ к своим технологиям. Новые технологии, это именно то, в чем так отчаянно нуждается морально устаревшая промышленность Средней Азии.

Авагян Завен Ашотович - политолог, эксперт по вопросам энергобезопасности (Москва), специально для Информационного агентства .