Вера Синозорцева
С незапамятных времён из поколения в поколение передаются произведения устного народного творчества,хранящие тайны нашего родного края,происхождения башкирского рода ,возникновения Уральских гор-красы и гордости Башкортостана .
Настоящей сокровищницей таких знаний стали легенды и сказки ,вобравшие в себя богатый духовный опыт нашего народа,мудрость аксакалов,свободолюбивый нрав древних башкир .
Познакомьтесь с литературным наследием башкирского народа ,и он откроет для Вас волшебный мир,в котором живут отважные батыры,крылатые кони. Узнайте легенды о происхождении башкир ,как образовались Уральские горы,появились реки Агидель,Яик,озёра.
КАРАИДЕЛЬ
В стародавние времена жил–был один батыр. Был он из тех батыров, которые много видели на своем веку, много земель проехали, во многих войнах участвовали. Когда он в последний раз вернулся с войны, царь призвал его к себе и поблагодарил за героические подвиги.
– Ты, батыр, спас Отчизну. Спасибо тебе за это. Возьми из моих сокровищ все, что пожелаешь.
– Благодарю, – отвечал тот. – Мне не нужно никаких сокровищ, достаточно двух вещей, мой царь.
– Проси, молодец, – отвечал царь. – Я готов дать тебе все, что хочешь. – Ты мне, царское твое величество, если можешь, дай свободу, – сказал батыр. – Уеду я куда–нибудь подальше и буду там жить до скончания дней своих.
– Хорошо, – произнес царь. – Над этим мы подумаем. – Какая у тебя еще просьба? Вторая моя просьба – о коне. Дней, мой царь, второго скакуна из твоего золотого сарая. Будет мне друг на чужбине.
Задумался царь. Обе просьбы батыра были непростые.
– Сказанное слово, – что выпущенная стрела, мой царь, не забудь, что ты сказал.
Царь велел привести коня и объявил егета вольным человеком.
А батыру только того и надо. Вскочил на вороного коня, ударил стременами и птицей полетел в родную сторону, к Уральским хребтам. Сказывают, не было в тех краях человека, который бы не загляделся на его коня, не восхитился молча или вслух.
Объявились и такие, что не прочь посягнуть на коня батыра. Тогда он подумал : &рaquo;У меня есть воля, есть вороной, чтобы сесть в седло. Почему же я должен жить среди этих людей?» И уехал он, куда глаза глядят.
Поездил по земле, а потом обосновался у подножья одной горы. Там вырыл себе глубокую пещеру, стал в ней жить.
– Эй, батыр, смотри, не проворонь меня. Давай лучше отправимся в путь. Когда мы в пути, никто не может меня отнять у тебя.
– Нет, – ответил батыр. – Я тебя, мой скакун, и так никому не отдам. Укрою внутри этой горы.
И он снова стал рыть гору, спрятал в ней своего коня и завалил подземелье громадными камнями.
А люди, желавшие увидеть коня, шли и шли отовсюду. Не выдержал долгого одиночества, заржал в недрах горы вороной жеребец, и голос его разнесся далеко. Услышали его люди и пошли на тот голос. Устроив засаду, схватили они того батыра, обнаружили, где был спрятан вороной жеребец и стали пробираться в подземелье. Почуяв беду, конь насторожился. Едва был отторгнут последний камень, сорвался он с места и стрелою вылетел из своего убежища.
От мощного удара его копыт рухнула гора, и оттуда вырвался водный поток. То в одну, то в другую сторону скакал вороной конь через густые леса, а водный поток, вырвавшийся из горных недр, мчался вслед за ним, не отставая ни на шаг. Вороной скакун домчался до Агидели и исчез с глаз долой, никто его больше не видел. А водный поток стремительно влился в Агидель–реку.
Вот так возникла река Караидель.
Легенды и сказания башкирского народаНачало
Легенда первая – о сотворении земной тверди
Круглая наша Земля
Раньше была водою
Прозрачней капли росы
Сверкала она меж звезд.
Но прилетали утки
К звездному водопою
Ныряли на дно за илом
Свить для утяток гнезд.
И потянулись стаи
Уток и за собою
Начали в небе дорогу
Перьями отмечать.
Звонко щебечущий остров
Стал первозданной Землею
А звездную россыпь стали
"Кош юлы" называть.
Легенда вторая – о возникновении Урала
Два солнца озаряя лик Земли
Так изнуряли реки и долины,
Что люди спать спокойно не могли,
И стали в озлоблении едины.
Чтоб успокоить мирный свой народ
Достойный бай послал оран повсюду:
"Кто хоть одно из двух светил собьет
Стрелой, того я не забуду.
Тому награда - доченька краса
И полбогатства тот получит щедро!"
Но тыщи стрел умчавшись в небеса
Не нанесли желанного ущерба.
Мерген - батыр по имени Урал
Показывал последним свою силу
Алмазную стрелу он в руки взял
И натянул просмоленную жилу.
Застыли в страхе долы и леса
И замерли в своем теченьи реки
Звенели и гудели небеса
Стрела пронзила солнце... и вовеки
Его кусочек озаряет ночь
А диск упал рассыпавшись горами.
Егет увез с собою бая дочь
А имя нам оставил и дарами
Урала нашего гордимся мы.
Легенда третья – об алпах-великанах
Жили алпы-великаны в старину по всей земле
Разбрелись они повсюду: никого нет - так свободно!
Шел один и на Урале он задумал отдохнуть.
Что нисколечко не странно, уж по крайней мере мне:
Никогда не позабуду, как усталой и голодной
Я садилась на привале, проходя такой же путь.
Снял свои он кыньераки бедный. В них полно песка!
Ноги, красные как раки, отдохнут пускай пока.
Высыпал песок и камни ровными двумя холмами
Их назвали Алпа-Кум, сразу за Торсо-аулом.
Здесь остался Алпамыш, здесь его родились дети.
И бродили по лесам, как по травам
Притащил в ладошке раз человечка для забавы.
"Папочка! Смотри, жучок! Он чертил бороздки в поле!"
"Выпусти его, сынок, пусть живет себе на воле.
Он такой же человек, хоть не вырастет вовек".
Легенда четвертая – о хозяевах горы
Стоит высоко Югамаш - гора,
А на вершине - озеро в глуши.
Там жили утки и всегда с утра
Вдвоем летали в ласковой тиши.
Они хранили озеро и лес
И гору. Были слитною душой.
Но молодой егет на гору влез.
Не думая, что это грех большой
Убил он утку. Селезень упал,
Жить не желая без подруги милой.
У солнца лик кроваво-красным стал,
А у батыра вдруг пропали силы.
Деревья пали, сотряслась земля,
Исчезло озеро и опустело небо.
Пропал егет по имени Ризван,
Как будто никогда на свете не был.
Так и не стало озера в тиши,
Так и не стало у горы хозяев.
Нет у горы теперь своей души,
Что раньше Югамашем называли.
Легенда пятая – о Девушке на Луне
Ай - бай, балам! Не плачь, сыночек мой!
Тебе ли плакать, нами так любимый.
Вокруг тебя мы все живой стеной -
Сомкнемся - и беда проходит мимо.
Чуть-чуть постарше девочка жила
В одной деревне на хребтах Урала,
Вставала с солнцем, а с луной спала,
Под стогом сена вместо одеяла.
Зухра! - Кричит ей мачеха с утра. -
Корми гусей, мой пол, марш за водою!
И два тяжелых, до полу, ведра
Малышка еле тащит за собою.
Весь день носила воду на плечах,
Как быть? Наполнить бочку нету силы.
Все платье коромыслом разодрав,
Упала наземь и Луне взмолилась.
Ай, Айгынам, красавица Луна!
Поплачь хоть ты со мною - сиротой!
Как долго я страдать еще должна?
Уж лучше бы мне следом за тобой
На небо: к ветру, солнцу, облакам...
И улыбнулся месяц с высоты:
- Беги с горы, лети ко мне, балам!
Исполню я заветные мечты.
Легко - легко, как пери, над землей
Взлетела девочка, и тотчас на Луне...
Ей хорошо там. Видишь, мальчик мой,
Как много счастья в ласковой родне.
Легенда шестая – Караидель
Много подвигов славных на разных концах мира
Во имя царя своего доблестный воин свершил.
Царь благодарный награду любую выбрать,
Какую захочет батыр, сам, не скупясь, предложил.
Золото и жемчуга, земли и города, каменные дома,
Тучных коров стада - все с улыбкою отвергает воин.
"Дай мне свободу, царь! И одного коня - тулпара,
Единственного, за службу тебе, которого я достоин".
Ах, как хорош скакун, черный - как ночь! А быстр!
Лучший во всей стране, да и за морем тоже!
Сел на коня батыр и ускакал домой - на Урал.
На вороное чудо, все говорят, был его конь похожий.
Деньги несли и золото, лишь бы купить красавца,
Люди из разных стран - им обладать хотели.
Ночи не спит батыр: все стережет, коня своего.
Осень ушла в дождях, и унеслись за горы метели,
Спрятал счастье свое - в самой дальней пещере.
- Ноги мои легки, ветер зовет на волю! - конь
Хозяина просит, - страшно мне под землей!
- Тише, дружок, нельзя нам здесь разжигать огонь.
И завалил камнями выходы все и входы в гору,
Чтобы никто не слышал звонкого голоса жеребца.
Ищет вокруг народ, о тайнике с тулпаром слухами полнится,
Край. Вытоптаны дороги, зарубками мечены деревца.
Бьется в пещере конь, от мощных копыт ударов рухнул завал
Камней - россыпью по долам. Вырвался вороной
Вместе с потоком водным, мчится через леса прямо
До Агидели, перемешался с нею черной гривой - волной.
Так и течет река с гор унося потоки, именем Караидель
Люди ее зовут. В память о скакуне, загубленном любовью.
Если любишь - жалеешь другого, думаешь о другом.
Не для тебя любимый, дорог он сам собою...
Легенда седьмая – о Подснежнике
Цветочек нежный мой - Умырзая,
Как ты прекрасен раннею весной!
Стоишь ты скромно, красоту тая,
Но все равно любуюсь я тобой.
Твою легенду пусть узнают те,
Кто прочитает грустный мой рассказ.
Его нэнэй в чудесной простоте
Мне, маленькой, шептала много раз
В вечерний час, когда все дети спят.
Случилось это средь лесов и гор
Лет тысячу, наверное, назад.
Там хан Дэгнэк раскинул свой шатер.
С рассвета и до ночи на него
Работали проворные сто слуг.
Лишь он один не делал ничего,
Один сосед - ему первейший друг -
С ним пировал с заката до зари.
И вот в один из ясных дней весны
Родились дети, а вернее три
Младенца сразу. Радости полны
Пируют баи: ну и счастье вдруг -
У хана сын и дочка у соседа!
И девочка беднейшего из слуг
Не портила им званного обеда.
Вот если бы взглянули! Ай кызы!
Не знали горы красоты чудесней.
Сравнить с ней дочь соседнего мурзы,
Как гоготанье с соловьиной песней.
И мальчик всем на радость, не в отца.
Карай батыром вырос, но однажды,
Глаз отвести не смог он от лица
Служанки юной, утоляя жажду
Из рук ее. "Как звать тебя, цветок?"
"Умырзая" - и покраснела сразу
Чуть не до слез и спряталась в платок.
"Не убегай..." и, не окончив фразу
Сам покраснел. Так стали они вместе.
Тайком от всех, когда наступит ночь.
Но донесли Дэгнэку злые вести:
Что юный хан забыл соседа дочь.
Как бай взбешон! Любовники бежать
Из дома в горы, в синие снега,
Чтобы погоне ввек не отыскать!
Никто не видел, лишь одна карга -
Ворона старая сидела на сосне.
И долго вслед глядела беглецам.
Чтобы тотчас при сумрачной луне
Все рассказать рассерженным отцам.
Три ночи гнали быстрых лошадей,
Три дня топтали тропы у дорог,
Но не нашел нигде Дэгнэк детей!
Досталось всем, кто их не устерег.
Что толку? Не нашли влюбленных. Нет.
Седой буран упрятал все следы.
"А прокляни их, хан, как этот снег,
Навек запомнят, как обижен ты".
"Стань снегом сын!" - застыли небеса,
"Девчонка станет пусть цветком навечно!"
И в землю вмиг ушла ее краса,
Накрывшись белым снегом подвенечным.
С тех пор весной, пока не стаял снег,
Спешит цветок сквозь холод и ненастье
К любимому в объятья, вверх на свет!
Хоть раз в году - на две недели счастья!
Кроме легенд и преданий существуют былички, которые существенно отличаются по содержанию, по характеру сообщаемой ими информации от преданий и других повествований. Записывались фольклорные произведения в разных районах Башкирской АССР и в башкирских селения Оренбургской, Челябинской, Свердловской, Пермской, Курганской, Куйбышевской, Саратовской областей, Татарской АССР. Учтено распространение некоторых сюжетов в разных версиях; в отдельных случаев приведены характерные варианты. Абсолютное большинство текстов - переводы с записей на башкирском языке, но наряду с ними помещены и тексты, записанные от башкирских и русских рассказчиков на русском языке.
В преданиях и легендах центральное место занимают повествование о событиях и людях давнего прошлого, называемое на башкирском языке риваятами и обозначаемыми в народной среде их бытования также термином тарих - история. Прошлое осмысляется и переосмысляется в риваятах - историях под влиянием эпохи их происхождения и последующего традиционного устного бытования как память народная, хранимая несколькими поколениями. Установка на правдивые произведения прошлого выражены такими традиционными приемами повествования, как подчеркивание рассказчиком истинности данной «истории», происшедший в «незапамятные времена» или в определенное время, в точно обозначенном месте (например, «в деревне Салавата») и связанной с судьбами действительно существовавших людей, имена которых известны (Сибай, Исмаил и Даут и так далее). При этом детализируются обстоятельства места и времени действия, например: «На правом берегу Агидели, между Муйнакташем и Азанташем, есть огромная скала, похожая на сундук…» («Сундук-камень, на котором Исламгул играл на курае»), или «примерно в одной версте от Муйнакташа, на правом берегу Агидели, виден один камень. Плоская его вершина покрыта желто-рыжим мхом, поэтому этот камень и прозвали желтоголовым («Сарыбашташ»).
Большинство преданий носит локальный характер. Народные повествования о происхождении того или иного племени, рода наиболее распространены в местах их обитания, особенно это касается родовых подразделений - аймаков, ара, тубэ («Ара Биресбашей», «Ара шайтанов»). Предания о прославленном историческом герое Салавате Юлаеве бытуют в различных районах, но больше всего - на его родине в Салаватском районе Башкортостана.
В структурном отношении предани-риваяты разнообразны. Когда в них повествуется о случае из будничной жизни, рассказчик обычно стремится передать «историю» точно так, как слышал сам, - вспоминает в ходе беседы по поводу той или иной её разговорной ситуации, приводит факты из собственного жизненного опыта.
Среди башкирских преданиях-риваятах преобладают сюжетные повествования - фабулаты. В зависимости от жизненного их содержания они могут быть одноэпизодными («Салават и Карасакал», «Абласкин - яумбай») или состоят из нескольких эпизодов («Мурзагул» «Дорога Канифы», «Салават и Балтас» и др.). Много повидавшие в жизни старики - аксакалы, рассказывая какую-либо историю, склонны привносить в неё свой домысел. Типичный пример тому - предания «Бурзяне во времена хана». Подробное повествование о племенах бурзян и кыпсаков; фантастические сведения о чудесном появлении на свет Чингиз-хана, пришедшего войной на их земли, взаимоотношения монгольского хана с местным населением, начальством (туря), раздача тамг биям; сведения о принятии ислама башкирами и другими тюрко-язычными народами; топонимические и этнонимические пояснения - все это органично уживается в одном тексте, не разрушая основы жанра. Сюжетная ткань предания зависит и от творческой индивидуальности рассказчика и от объекта изображения. Героические события в исторических преданиях и драматические ситуации в социально-бытовых настраивают рассказчика и слушателей на «высокий лад». Есть целый ряд традиционно-развернутых сюжетов с ярко выраженной художественной функцией («Горный склон Турат», «Бэндэбикэ и Ерэнсэ-сэсэн» и др.)
Героями и героинями преданий являются люди, игравшие роль в значительных исторических событиях (Салават Юлаев, Кинзя Арсланов, Емельян Пугачев, Карасакал, Акай), и люди, получившие историческую известность своими делами в ограниченных регионах (например, беглецы), и люди, отличившиеся своими драматическими житейскими судьбами (например, похищенные или насильно выданные замуж девушки, униженные снохи), неблаговидными проделками, безнравственным поведением в быту. Особенности раскрытия образа, его художественного пафоса - героического, драматического, сентиментального, сатирического - обусловлены характерами героя или героини, фольклорной традицией их изображения, личностными отношениями, талантливостью, мастерством рассказчика. В одних случаях чаще всего рассказчик изображает поступки, раскрывающие облик человека («Салават-батыр», «Каранай-батыр и его сподвижники», «Гильмиянза»), в других - лишь упоминаются их имена и дела (генерал-губернатор Перовский, Екатерина II). Внешние черты действующих лиц рисуются обычно скупо, определяются постоянными эпитетами: «очень сильный, очень храбрый» («Приключения Айсуака»); «На берегах Сакмара жил, говорят, дюжий батыр по имени Баязетдин, искусный певец, красноречивый, как сэсэн» («Баяс»); «У древнего Ирендыка жила-была женщина по имени Узаман. Она была красавицей» («Узаман-апай»); «Очень работящая и дельная, лицом пригожая была эта женщина» («Алтынсы»). Встречаются и такие предания, в которых облик персонажа передан в духе восточной романтической поэзии.
«…Девушка была такой красивой, что, говорят, когда она спускалась на берег Ая, вода прекращала свой бег, замирая от её красоты. Все, кто жил на берегах Ая, гордились её красотой. Кюнхылу и петь была мастерица. Голос её изумлял слушателей. Едва она начинала петь, как замолкали соловьи, затихали ветры, не слышен был рев зверей. Говорят, парни, увидев её, застывали на месте» («Кюнхылу»).
В тесном жанровом соприкосновении с предание находится легенда - устное повествование о давнем прошлом, движущей пружиной действия которого служит сверхъестественной. Нередко чудесные мотивы и образы, например, в легендах о происхождении небесных светил, земли, животных, растений, о возникновении племени и родов, родовых подразделений, о святых имеют древние мифологические корни. Персонажи легенд - люди, животные - подвержены всевозможным превращениям, воздействию волшебных сил: девушка превращается в кукушку, человек - в медведя и так далее. Встречаются в башкирских легендах и образы духов - хозяев природы, духо-покровителей животного мира, персонажи мусульманской мифологии, ангелы, пророки, сам всевышний.
Общность функций, а также отсутствие строго канонизированных жанровых форм создают предпосылки для образования смешанных типов эпического повествования: предания - легенд (например, «Юряк-тау» - «Сердце-гора»). В процессе длительного устного бытования предания, созданные на основе действительных явлений, теряли некоторые, а иногда и очень многие конкретные реалии и дополнялись вымышленными легендарными мотивами. Обусловливая тем самым появление смешанной жанровой формы. В повествованиях, сочетающих в себе элементы преданий и легенд часто доминирует художественная функция.
К смешанным жанровым формам относятся и сказки-легенды («Почему гуси стали пестрыми», «Санай-Сарый и Шайтан-Сарый»).
В башкирском устно-поэтическом творчестве имеются произведения, которые называют историями песен (йыр тарих). Их сюжетно-композиционный строй, как правило базируется на органической связи песенного текста и предания, реже легенды. Драматические, напряженные моменты сюжета передаются в поэтической песенной форме, исполняются вокально, а дальнейшее нарастание событий, детали, касающиеся личности персонажа, его действий, - прозаическим текстом. Во многих случаях произведения такого типа перестают быть просто историей-песней, а представляют целостный рассказ из народной жизни («Буранбай», «Бииш», «Таштугай» и другие), поэтому такого рода повествования целесообразно называть преданиями-песнями или легендами-песнями. В этой связи уместно вспомнить суждение В. С. Юматова о том, что башкирские исторические песни, те же самые предания, только облаченные в поэтическую форму. В преданиях (легендах)-пенях больше, чем в каких-нибудь других устных произведениях, информативное и эстетическое начало выступают нераздельно. При этом эмоциональный настрой создает преимущественно песенный текст. В большинстве сюжетов песня является наиболее устойчивым компонентом и организующим сюжетным стержнем.
Устные рассказы о недавнем прошлом и о современной жизни, которые ведутся в основном от лица рассказчика - свидетеля событий - переходная ступень к преданиям, которую однако следует рассматривать в общей системе несказочной прозы.
Рассказ-воспоминание проходит процесс фольклоризации лишь в том случае, если он передает на определенном художественном уровне общественно-значимое событие или же любопытное бытовое приключение, вызывающее общественный интерес. Особенно широко распространились в советское время рассказы-воспоминания о гражданской и Великой Отечественной войне, её героях и строителях новой социалистической жизни. башкирский легенда предание
Все виды несказочной башкирской прозы составляют относительно целостную многофункциональную жанровую систему, которая взаимодействует с другими жанрами фольклора.
Ш иханы - самый высокий скальный массив Среднего Урала - расположены в Стерлитамакском районе республики Башкортостан. Они состоят из четырех гор-одиночек, цепочкой вытянувшихся по правому берегу реки Белой (по-башкирски Агидель). Эти горы - уникальный, неповторимый памятник геологических процессов в Приуралье. В древности на месте Башкирии находилось море, а Шиханы были рифами. По сей день они хранят на себе отпечатки моллюсков. В скоплении окаменелостей можно найти остатки кораллов, губок и водорослей.
Шиханы стали безмолвными свидетелями и истории Земли, и истории российского государства. Видели они и Крестьянскую войну под предводительством Емельяна Пугачева, и поход легендарного Василия Константиновича Блюхера... Словно четыре бессменных стражника, возвышаются Шиханы над городом Стерлитамаком, придавая окрестному пейзажу особую суровую красоту. О происхождении их названий - Юрак-Тау, Куш-Тау, Шах-Тау и Тра-Тау - повествуют старинные башкирские легенды .
Одна из них - о гордом и заносчивом джигите Ашаке, который без памяти влюбился в черноокую красавицу Агидель - дочь седого Урала. Привыкший к легким победам, Ашак не сумел покорить сердце юной Агидели, а пытался привлечь ее роскошными подарками. Девушка воспротивилась этому и сбежала от джигита. Оседлал Ашак самого резвого скакуна и пустился за ней в погоню. Словно безумный, мчался он по следам Агидели и загнал любимого коня. Поймав беглянку, Ашак в ярости хлестнул ее камчой. Рассердился седой Урал, и, чтобы уберечь дочь от надменного джигита, превратил ее в быструю речку. Вновь пустился в погоню Ашак, но никак не мог схватить непокорную Агидель - она выскальзывала из пальцев. Тогда он послал за ней своего сокола, но и тот не смог остановить течение реки. Понял Ашак, что не может жить без Агидели, вырвал из груди свое сердце и бросил к ее ногам. Замедлила течение Агидель, прикоснулась к сердцу, да уже не могла остановиться - навсегда стала речкой. Унеслась, уплыла она к старшей сестре Каме, а та отвела ее к Матери Волге. С тех пор стоят на том месте, где Ашак оставил свое сердце, четыре шихана - Юрак-Тау, что означает «сердце-гора», Куш-Тау - «птица-гора», Шах-Тау, который в старину называли Ашак-Тау, и Тра-Тау - одинокий шихан, похожий на задранную морду павшего коня.
А вот другая легенда о Шиханах…
Эту историю о возникновении уникальных гор Шиханы поведал мне в 1939 году старик-башкир, колхозник Стерлитамакского района...
«Эту историю мне рассказывал мой дедушка, когда я был маленький, а ему рассказывал его дедушка, а тому - его дедушка... Люди уже точно не помнят, когда это было, только знают, что этих голубых шиханов тогда еще не было.
Когда-то в этих краях жил ногайский шах. Был он, как все богачи, жадный и злой, и была у него дочка, назовем ее Гульчира. Она, не в пример отцу, была красивой и доброй сердцем. По соседству в юрте жила бедная женщина с сыном, назовем его Ишбулды. Вот и подружились на беду Ишбулды с Гульчирой.
Когда девушка подросла, стали во дворец ее отца богатые женихи из разных земель приезжать. Кого там только не было и какой только калым не сулили они шаху! А отцу красавицы все было, мало, и он прогонял их. Пришел сватать Гульчиру и Ишбулды, ее любимый.
Что ты можешь принести, какой калым за невесту дашь мне? - со злым смехом спросил его ногайский шах.
Свою любовь и только любовь, - ответил юноша.
Вдоволь насмеявшись, шах прогнал его со двора, крикнув вдогонку:
Вот если принесешь мне за калым живое сердце твоей матери, то, так и быть, отдам тебе в жены свою дочь! В большой печали вернулся Ишбулды в свою юрту.
Мама, сказал он, - шах требует калым за Гульчиру.
А что мы можем ему дать? - ответила мать, - разве что эту дырявую юрту.
Мама, - с дрожью произнес сын. - Шах требует, чтобы я принес твое живое сердце, тогда он отдаст мне Гульчиру в жены.
Мать, недолго думая, взяла нож, ударила себя в грудь, вынула большое, горячее сердце и, протянув его сыну, сказала лишь два слова:
Торопись, сынок! - и умерла.
А сердце еще было живо. Ишбулды, взяв его в обе ладони, бросился бежать ко дворцу шаха. Все это видел Урал-батыр - главный дух здешних мест. Не стерпел он такой несправедливости и бросил на дорогу, по которой бежал юноша, небольшой камень. Юноша упал, уронив на дорогу сердце матери. Задыхаясь в дорожной пыли, сердце прошептало: «Не ушибся ли, сынок?» - И окаменело, превратившись в большую гору - Юрак-Тау.
Сын, увидев перед собой большое окаменевшее сердце матери, словно очнулся от наваждения. Он вдруг понял, что на свете существует Любовь, которая гораздо больше и благороднее, чем его любовь к девушке, - любовь матери к сыну. Он упал на землю и стал молить Урал-батыра, чтобы он покарал его за содеянное. Взмахнул Урал-батыр рукой, и тело, распластанное на земле, обернулось горой Куш-Тау.
Все это, оказывается, видел и злой ногайский шах. Он сидел на балконе своего дворца и насмехался. В третий раз взмахнул рукой Урал-батыр, и дворец вместе с шахом и его богатствами превратились в третью гору - Шах-Тау... Люди слышали, будто Урал-батыр крикнул: «Эти богатства шаха достанутся только тем, кто будет по-настоящему бороться за свое счастье и победит...»
Недавно у меня были проездом ученые из Москвы, - продолжал старик. - Все какие-то камешки с наших гор в маленькие мешочки складывали. Я им тоже рассказал эту историю про наши горы. Так их самый главный начальник сказал: «Все правильно в твоей легенде, старик. Скоро мы будем копать эту гору Шах-Тау, вынимать из нее для народа богатства».
Не успел мне рассказать старик-башкир о том, как появилась четвертая гора-Шихан. Вскоре началась война, во время которой он был призван в трудовую армию и работал на сооружении содового завода. Получив похоронку на сына, он умер от горя в конце войны. С ним умерла и легенда о четвертой горе. Но я ищу ее и, думаю, обязательно найду.
Не стало и Шах-Тау. За сорок лет люди почти сравняли ее с землей, но и сегодня она продолжает отдавать свои богатства не только тем, кто живет около нее, но и всей нашей большой стране.
Михаил Минеев. Из книги «Минькино детство»
Память народная____________________________________2
Предания и легенды_________________________________7
Классификация преданий и легенд_____________________10
Легенды
1) Космогонические.
2) Топонимические.
3) Этимологические.
Предания.
История башкирского народа в преданиях и легендах.____14
Этноним «башкорт»_________________________________19
Предания и легенды о происхождении башкир.__________19
Заключение.________________________________________21
Список литературы.__________________________________22
ПАМЯТЬ НАРОДНАЯ.
Башкирский народ донёс до нашего времени замечательные произведения разных жанров устного творчества, традиции которых восходят к далекому прошлому. Бесценным культурным наследием являются легенды, предания и другие устные повествования, отразившие древние поэтические воззрения на природу, исторические представления, житейскую мудрость, психологию, нравственные идеалы, социальные чаяния и творческую фантазию башкир.
Первые письменные сведению о башкирской народной несказочной прозе относятся к 10 веку. В путевых записях арабского путешественника Ахмеда Ибн-Фадлана, посетившего башкирские земли в 922 году, дана характеристика архаических верований башкир и изложен вариант их легенды о журавлях.
Мотивами легенд и преданий насыщены генеалогические летописи (шежере) – своеобразные историко-литературные памятники старого времени. Сведения о предках в ряде случаев связаны здесь с рассказами о событиях, происходивших при их жизни. Нередко приводятся мифологические легенды. Суеверные рассказы. Например, в шежере племени юрматы (начало составления – 16 век): «…в давние времена на этой земле жили ногайцы…Они кочевали во все стороны земель по длинам рек Зей и Шишма. Потом на этой земле неожиданно появился дракон. Находился он на расстоянии одного дня и одной ночи ходьбы. С тех пор прошли многие годы, с ним боролись. Много людей погибло. После этого дракон исчез. Народ остался в спокойствии…» Вошедшее в это шежере повествование о могиле святого (авлии) развивает традиционные мотивы мифологических легенд. Основная часть шежере, посвященная истории юрматынцев, перекликается с бытовавшими в народе до недавнего времени историческими преданиями. В другом шежере карагай-кыпсакского рода племени кыпсак изложен в форме предания содержание эпоса «Бабсак и Кусяк». В отдельные шежере вошли фрагменты легенд, целостные сюжеты, широко распространенные среди тюрко-язычных народов, легендарные повествования о происхождении тюркских племен. Не случайно поэтому авторы этнографических очерков и статей прошлого века называли башкирские шежере по-разному: преданиями, хрониками, историческими записями. Советский этнограф Р. Г. Кузеев, исследуя башкирские родословные летописи, установил широкий характер использования в них народных преданий и применил эти предания в качестве источника для объяснения историко-этнических процессов. Г. Б. Хусаинов, обратив внимание на наличие в башкирских шежере ценного фольклорного, этнографического материала, также элементов художественности, справедливо назвал эти родословные записи историко-литературными памятниками, указал на их связь с некоторыми печатными и рукописными сочинениями, получившими известность в тюрко-монгольском мире и за его пределами (сочинения Джавани, Рашид эд-Дина, Абулгази и др.). На основе сравнительного анализа фольклорных мотивов и этнографических сведений, содержащихся в башкирских шежере, с данными других письменных источников ученый сделал важные выводы не только о древности описанных легендарных сюжетов, но и о наличии давних письменных традиций составления шежере как историко-генеалогических рассказов.
В преданиях и легендах, передававшихся из поколения в поколение, освещается история народа, его быт нравы, обычаи, а вместе с тем проявляются его воззрения. Поэтому эта своеобразная область фольклора привлекла внимание целого ряда ученых, путешественников. В. Н. Татищев в «Истории Российской», касаясь вопросов истории и этнографии башкир, опирался отчасти на их устные предания. Предания и легенды привлекли также внимание другого известного ученого 18 века – П. И. Рычкова. В своей «Типографии Оренбургской губернии» он обращается к народным рассказам, объясняющих происхождение топонимических названий. Используемый при этом башкирский фольклорный материал получает у Рычкова разный жанровые обозначения: предание, сказание, рассказ, поверье, небылицы. В путевых записках ученых, путешествующих по Уралу во второй половине 18 века, также приводятся башкирские этногенетические легенды и предания. Например, академик П. С. Паллас, наряду с некоторыми сведениями об этническом племенном состав башкир, приводит народное предание о роде шайтан-кудей; академик И. И. Лепехин пересказывает содержание башкирских топонимических легенд о Туратау, Йылантау.
Интерес к башкирскому народному творчеству в 19 веке неуклонно возрастает. В первой половине столетия увидели свет этнографические очерки и статьи Кудряшова, Даля, Юматов и других русских литераторов, краеведов, посвященные описанию башкирского быта, обычаев, верований. Использованный в этих работах фольклорный материал при всей его фрагментальности даёт определенное представление о распространенных тогда у башкир легендах и преданиях. Статьи поэта-декабриста Кудряшова ценны довольно обстоятельным изложением космогонических и других легендарных представлений, ныне уже не бытующих. Кудряшов, например, отметил, что башкиры полагают, будто «звезды висят в воздухе и прикреплены к небу толстыми железными цепями; что земной шар поддерживается тремя огромными величены рыбами, из которых дна уже умерла, что служит доказательством близкого конца света и прочее и прочее.». В очерках Даля пересказаны местные башкирские легенды, имеющие мифологическую основу: «Конский выход» («Йлкысыккан кγл » - «Озеро, откуда вышли лошади»), «Шульген», «Этташ » («Камень собаки»), «Тирмэн-тау» («Гора, где стояла мельница»), «Санай-сары и Шайтан-сары ». В статье уфимского краеведа Юматова приведен отрывок из этнонимической легенды о происхождении названия рода инцев (менле ырыуы), отмечены интересные исторические предания о распрях между нагайскими мурзами Аксак-Килембетом и Каракилимбетом, жившими в Башкирии, о неисчислимых бедствиях башкир и обращениях их к царю Ивану Грозному.
Во второй половине 19 столетия в связи с подъемом общественного движения, особенно под влиянием его революционно-демократического направления, обострился интерес русских ученых к духовной культуре народов России, в том числе башкир. По-новому заинтересовала их история и нравы свободолюбивого народа, его музыкальное, устно-поэтическое творчество. Обращение Лоссиевского, Игнатьева, Нефедова к историческому образу Салавата Юлаева, верного сподвижника Емельяна Пугачева, было отнюдь не случайным. В своих очерках и статьях о Салавате Юлаеве они основывались на исторических документах и на произведениях пугачевского фольклора, прежде всего на преданиях и легендах.
Из русских ученых конца 19 начала 20 веков особенно значительную роль в научном собрании и изучении башкирского фольклора играли Рыбаков, Бессонов, Руденко.
Рыбаков в книге «Музыка и песни уральских мусульман с очерком их быта» поместил более ста образцов башкирских народных песен в нотной записи. Среди них есть песни-легенды, песни-предания: «Журавлиная песнь» («Сыŋрау торна»), «Буранбай», «Иньекай и Юлдыкай» и другие. К сожалению, некоторые из них приведены в значительном сокращении («Ашкадар», «Абдрахман», «Сибай»). Все же книга Рыбакова даёт богатое представление о песенном репертуаре башкирского народа в прошлом веке, о многих его песнях-преданиях, бытующих в своеобразной «смешанной» форме – отчасти песенной, отчасти повествовательной.
Бессонов в конце прошлого века, путешествую по Уфимской, Оренбургской губерниям, собрал богатый материал башкирского повествовательного фольклора. В его сборнике сказок, увидевшем свет после смерти собирателя, помещены несколько преданий исторического содержания («Башкирская старина», «Янузак-батыр» и другие), представляющих значительный научный интерес.
Руденко, автор фундаментального исследования о башкирах, записал в 1906-1907, 1912 годах целый ряд рассказов-поверий, легенд. Некоторая их часть была опубликована в 1908 году на французском языке, но большая часть его фольклорных материалов увидела свет в советское время.
Образцы башкирских преданий и легенд встречаются в записях дореволюционных собирателей-башкир – М. Уметбаева, писателя-прсветителя, краеведов Б. Юлуева, А. Алимгулова.
Таким образом, ещё в дореволюционное время литераторами и этнографами-краеведами были записаны образцы башкирской народной несказочной прозы. Однако многие из этих записей не отличаются точностью, так как подверглись литературной обработке, например, опубликованная Лоссиевским и Игнатьевым башкирская легенда «Шайтановы мухи».
Систематическое собирание и изучение устно-поэтического творчества башкир началось только после Великой Октябрьской революции. Инициатором сбора и изучения фольклора стали тогда научные учреждения, творческие организации, Вузы.
В 1920-1930-е годы были опубликованы на башкирском языке ценные в художественном отношении тексты башкирских преданий-песен в записи М. Бурангулова, появились в печати на башкирском язык и в переводах на русский язык социально-бытовые предания, расширившие научные представления о жанровом составе и сюжетном репертуаре башкирской несказочной прозы.
В годы Великой Отечественной войны увидели свет произведения башкирского традиционного повествовательного фольклора патриотического, героического содержания.
Загрузка...
